Почему мы так говорим?

Три фразеологических алогизма

Почему мы говорим пятая спица в колеснице, и дешево и сердито, на воде вилами написано? Вы не обращали внимания на эти выражения? Нет, нет, не на значение этих устойчивых словосочетаний (оно ясно всем), а на то, что слова в них сочетаются "не в лад" с их значением, без учета логики и привычных смысловых связей. Почему же все-таки мы так говорим?

Выражение пятая спица в колеснице (о ком-нибудь или чем-либо лишнем и ненужном) возникло в нашей речи в результате соединения рифмованной поговорки последняя спица в колеснице ("человек или предмет, имеющий очень небольшое - даже ничтожное - значение в чем-то") и оборота пятое колесо в телеге (о ком-либо или чем-нибудь лишнем и ненужном), представляющего собой, скорее всего, дословный перевод немецкого выражения funfte Rad am Wagen. У Салтыкова-Щедрина еще встречается "промежуточное звено" - пятое колесо в колеснице: "На одну минуту помпадуру даже померещилось, что он как будто совсем лишний человек, вроде пятого колеса в колеснице".

Разбираемое выражение взяло значение у оборота пятое колесо в телеге, а подавляющее большинство слов (кроме прилагательного пятая) позаимствовало из фразеологизма последняя спица в колеснице. Так родилась новая поговорка - пятая спица в колеснице.

Совсем другая история произошла с оборотом и дешево и сердито (о чем-нибудь дешевом, но в то же время вполне отвечающем своему назначению). Его состав остался неизменным, но нами оказалось забыто старое значение наречия сердито. Дело в том, что раньше слово сердитый среди других имело также значение "дорогой, хороший" (прилагательное сердитый образовано от сьрдь "сердце"; ср. сердечный друг и дорогой друг). Это значение особенно часто и ярко проявлялось в обороте сердитая цена (ср. у Лескова: "У графини теперь... страстное желание иметь пару сереньких лошадок с колясочкой, хотя не очень сердитой цены"). Отсюда в качестве каламбура и появилось наше выражение и дешево и сердито (буквально "и дешево и дорого, хорошо", но дорого не по цене, а по качеству), причем несомненно как своеобразный полемический выпад против пословицы дорого, да мило, дешево, да гнило.

Аналогичный случай того, как логичное стало алогизмом, наблюдается и в поговорке на воде вилами написано ("очень сомнительно, неясно"), в которой первоначальное вилы "круги" (ср. вилок, диал. вил "завиток" и т. д.) - в силу выхода его из употребления - понимается (а правильнее - не понимается!) как вилы "вид сельскохозяйственного орудия".

Быть немым, как рыба и реветь белугой

Эти выражения по своему значению прямо противоположны, антонимичны. Однако в их составе есть нечто общее. Вы обратили на это внимание? Ведь и в первом и во втором фразеологическом обороте есть слово, обозначающее рыбу (в первом случае - рыбу вообще, во втором - одну из разновидностей осетровых рыб).

И если выражение быть немым как рыба никаких вопросов не вызывает (рыбы действительно "не говорят"), то оборот реветь белугой, несомненно, привлекает к себе внимание. Почему мы говорим реветь белугой? Ведь белуга реветь не может. В чем же здесь дело? Может быть, это сознательное сочетание несочетающихся логически слов, например такое же, как в выражениях живой труп, начало конца, без году неделя и т. д.? Нет, оказывается, не совсем так.

Дело в том, что вначале было выражение реветь белухой (а не белугой), в котором слово белуха обозначает полярного дельфина, действительно способного реветь. И лишь потом оно было "переделано" в реветь белугой и превратилось в каламбур.

Глухая тетеря

Как образно писал С. Т. Аксаков в своих "Записках ружейного охотника Оренбургской губернии", этой "всем известной укорительной поговоркой потчуют того, кто будучи крепок на ухо или по рассеянности чего-нибудь не дослышал". Выражение это имеет грубоватый, даже бранный оттенок, однако употребляется часто и охотно.

Кроме своей основной, "женской" формы (глухая тетеря), оно известно также и в "мужской" форме - глухой тетерев. "Мужской" вариант используется лишь по отношению к лицам мужского пола. В своем же основном виде (в "женской" форме) рассматриваемый оборот употребляется и по адресу лица женского пола, и по адресу лица мужского пола. Он выступает в качестве "фразеологического существительного" общего рода, вроде слов разиня, соня, рёва и т. п.

Каково происхождение этого оборота? По мнению С. Т. Аксакова, появление его прямо и непосредственно связано с названием птицы - глухого тетерева (глухаря).

В таком переносе птичьего имени на человека сказалось будто бы общепринятое в русском народе представление о глухом тетереве как о глухой птице:

"В молодости моей я еще встречал стариков охотников, которые думали, что глухие тетерева глухи, основываясь на том, что они не боятся шума и стука...

Народ также думал, да и теперь думает, что глухарь глух. Это доказывает всем известная укорительная поговорка... "Эх ты, глухая тетеря".

Однако этот перенос названия с птицы на человека, как полагает писатель-охотник, не является законным, так как распространенное мнение о глухоте глухого тетерева "совершенно ошибочно... Глухарь, напротив, имеет необыкновенно тонкий слух, что знает всякий опытный охотник". Что же касается названия птицы, то "имя глухаря дано ему не потому, что он глух, а потому, что водится в глухих, уединенных и крепких местах".

Таким образом, если верить С. Т. Аксакову, оборот глухая тетеря возник в результате метафоризации составного наименования глухаря по отношению к человеку. На первый взгляд в этом он как будто прав. И все-таки в его объяснении есть явные ошибки. Во-первых, несправедливо, будто народ "думал, да и теперь думает, что глухарь глух". Во-вторых, перенос названия с птицы на человека является вполне законным: ведь, несмотря на тонкий слух, в определенные моменты, при токовании, глухарь действительно не слышит. В-третьих, неверно, будто название глухарь дано птице потому, что она "водится в глухих, уединенных и крепких местах". Это название связано "с тем, что эта птица при токовании как бы глохнет..." (М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка, т. I. М., 1964, стр. 417). Но дело не только в этом. Внимательное "дознание" приводит к выводу, что С. Т. Аксаков ошибался и в главном. Фразеологизм глухой тетерев - вовсе не образно-переносное употребление птичьего составного термина, обозначающего глухаря. Он возник путем прямого сочетания прилагательного глухой с существительным тетерев на основе сжатия выражения глух, как тетерев на току.

Что касается "женской формы", то она появилась позднее и по общему правилу на базе "мужской".

Собаку съел

Вряд ли кто-нибудь из вас не употреблял в своей речи этого выражения. И, очевидно, почти у каждого когда-нибудь возникал вопрос: а почему мы так говорим? Почему понятие "мастер на что-либо" выражается оборотом, состоящим из существительного собаку и глагола съел? Надо сказать прямо, вопрос этот очень трудный. Даже те, кто действительно собаку съел на решении таких задач (имеем в виду этимологов и специалистов по фразеологии), пока что не дали не только удовлетворительного, но и более или менее вероятного объяснения происхождения этого странного фразеологического сращения.

А. А. Потебня в свое время предполагал, что оборот собаку съел появился в крестьянской среде и что его рождение связано с земледельческим трудом: лишь "тот, кто искусился в этом труде, знает, что такое земледельческая работа: устанешь, с голоду и собаку бы съел" ("К истории звуков русского языка", IV. Варшава, 1883, стр. 83). Однако такое объяснение В. В. Виноградов (см. его "Русский язык". М., 1947, стр. 23) не без оснований считает ложным субъективным осмыслением имеющегося выражения вместо реального определения его биографии. Ведь устойчивого сочетания слов "устанешь, с голоду и собаку бы съел" никогда в нашей речи не существовало.

Явно неправильное, анекдотическое объяснение нашего загадочного оборота находим мы у С. В. Максимова ("Крылатые слова". М., 1955, стр. 194-196), считающего, что фразеологизм собаку съел восходит к свободному сочетанию слов, заключающему в себе насмешку над петрозаводцами, нечаянно будто бы чуть не съевшими на свадьбе щи с собачиной.

Думается, что оборот собаку съел при всей своей исключительности (с точки зрения логического несоответствия значения целого и составляющих его частей) не представляет собой ничего исключительного. Скорее всего, это выражение является одной из многих идиом, родившихся в результате сокращения полной формы (ср. Голод - не тетка < Голод - не тетка, пирожка не подсунет; Как заведенный < как заведенные часы; На чужой каравай рот не разевай < На чужой каравай рот не разевай, а раньше вставай, да свой затевай и т. д.). И истоком его является поговорка, зафиксированная В. И. Далем - Собаку съел, а хвостом подавился. Эта поговорка употребляется по отношению к человеку, который сделал что-то очень и очень трудное и споткнулся на пустяке (мясо у собак невкусное, собак не едят, и съесть целую собаку если не невозможно вовсе, то, действительно, чрезвычайно трудно).

Современное же значение ("мастер на что-либо") возникло уже у сокращенной формы собаку съел: тот, кто сделал или может сделать что-либо очень и очень трудное, является несомненно мастером своего дела.

Дополнительной аргументацией в пользу предлагаемого объяснения может служить "морфологическая ущербность" нашего оборота. Ведь можно сказать лишь собаку съел (-а, -и), употребив глагол в тех же формах прошедшего времени, что и в соответствующей полной поговорке.

Заметим, что "морфологическая недостаточность" выражения собаку съел устранена в глаголе насобачиться "стать мастером на что-либо", возникшем в результате сжатия фразеологизма в слово (ср. подобные по происхождению глаголы наладиться < пойти на лад, надрызгаться < напиться вдрызг, смотаться < смотать удочки, зажмуриться < зажмурить глаза и т. д.).

Кстати, грубовато-просторечный оттенок этот глагол приобрел сравнительно недавно. Еще в начале XIX в. слово насобачиться совершенно свободно в своей авторской речи употребляли самые взыскательные стилисты.

Чужими руками жар загребать

Оборот этот представляет собой образно-метафорическое выражение, синонимическое словам пользоваться результатами чужого труда. Он появился в нашем языке в результате сокращения более распространенного и полного. А именно этот фразеологизм возник на базе поговорки Легко чужими руками жар загребать. Отметим, что в последней слово жар употребляется в конкретном значении "горящие уголья" (загребать которые из печи для хозяйки было делом нелегким). То же значение слово жар имеет и в фольклорной формуле как жар горит ("блестит"), и в составном названии птицы русских сказок жар-птица, а возможно, и в диалектном наименовании клюквы - жаровика (ср. жаровый "огненный, багряный, красный"), если ягода, как черника, голубика, вороника, получила свое имя по цвету.

Задеть за живое

Фразеологический оборот задеть за живое в значении "обидеть, взволновать" возник в результате переосмысления выражения задеть за живое со значением "поранить". Последнее родилось в живой разговорной речи благодаря сокращению более полного по составу фразеологизма задеть за живое мясо "пораниться" (при стрижке ногтей или срезке мозолей). Так объяснял это выражение уже В. Даль (см. его "Толковый словарь живого великорусского языка", т. I. М., 1955, стр. 538).

Как вкопанный и как заведенный

Эти ходовые и выразительные обороты различны по значению, но тем не менее имеют немало общего. Бросается в глаза прежде всего их одинаковая структура: и в том и в другом после сравнительного союза как следует страдательное причастие прошедшего времени, образованное от приставочного глагола совершенного вида. Но не только это роднит их друг с другом. Похожим оказывается и появление их в речи. Ведь и одно и второе выражение родилось от более полных фразеологизмов.

Оборот как заведенный значит "без остановки". Еще во второй половине XIX в. его в современном виде не существовало. И употреблялась несокращенная форма фразеологического единства как заведенные часы (ср. у Л. Н. Толстого: "Князь... по привычке, как заведенные часы, говорил вещи, которым он и не хотел, чтобы верили", у В. Даля: "Василько молол без умолку, как заведенные часы", и т. д.). После сокращения оборота причастие стало изменяться по числам и родам. Рядом с одной-единственной ранее формой как заведенные (в составе выражения как заведенные часы) появились формы как заведенная, как заведенный.

Оборот как вкопанный в литературном языке сцепляется только со словами стоять и остановиться. Его прямое значение - "неподвижно, замерев на месте от ужаса или удивления". По происхождению он также является сокращением более ранней формы как вкопанный в землю, восходящей в свою очередь к соответствующему свободному сочетанию слов. Последнее родилось вместе с бывшим - вплоть до Петра I - наказанием окапывать живых людей за какое-либо серьезное преступление (см. указ Алексея Михайловича 1663 г., по которому так наказывали жену за убийство мужа).

Разделать под орех

Значение "разругать, раскритиковать" возникло у этого оборота на базе более старого - "сделать (что-либо) очень основательно и хорошо".

В своем первоначальном значении фразеологизм родился в профессиональной речи столяров и краснодеревщиков из соответствующего свободного сочетания слов. Изготовление мебели под ореховое дерево из других сортов древесины требовало большого труда и хорошего знания дела.

Из речи столяров и краснодеревщиков выражение разделать под орех и проникло в русский литературный язык. Ср. оттуда же обороты топорная работа (первоначально о работе плотников) и без сучка и задоринки (буквально - "без каких-либо изъянов").

Нечем крыть

Так в непринужденной разговорной речи мы нередко передаем значение "нечего возразить" или "нечего ответить" (ср. хотя бы у Н. А. Островского в романе "Как закалялась сталь": "Да тебе любой скажет - увиливаешь от ответственности, и тебе крыть нечем"). Это очень выразительный и энергичный оборот - один из довольно многочисленных в современном русском литературном языке фразеологических арготизмов. Пришел он в литературную речь из арго картежников, где обозначал, что у игрока нет карт, которыми он мог бы крыть, т. е. бить, карту противника.

Таким образом, выражение нечем крыть - из той же "картежной" семьи, что и фразеологизм смешать карты "расстроить чьи-либо планы или намерения", ставить на карту "надеясь чего-либо добиться, подвергать что-либо опасности", втирать очки "обманывать кого-либо, изображая что-либо в искаженном, но в выгодном для себя свете" (выражение возникло первоначально для обозначения шулерства с очками, т. е. знаками игральных карт), идти ва-банк "действовать, рискуя всем, что есть" (буквально - "играть на все деньги, которые поставлены на кон") и др.

Идти напропалую

Фразеологизм этот принадлежит по своему происхождению к той же "картежной" семье, что и выражения нечем крыть, втирать очки, в известной степени синонимичный ему оборот идти ва-банк (о нем см. заметку "Идти ва-банк") и некоторые другие.

Его значение в настоящей время - "идти наугад, не раздумывая, напролом". В арго картежников оно имело иную семантику, о чем очень наглядно говорит его происхождение. А родилось оно там как выражение, прямо противоположное по смыслу обороту идти на верную (идти на верную ставку) "играть наверняка", давшему, между прочим, слово наверное "наверняка" (затем оно получило значение "вероятно"). Причем и возникло наше выражение по модели оборота идти на верную, с использованием еще одного фразеологизма - поговорки Или пан, или пропал, из которой был взят последний ее компонент пропал. Так идти на верную + Или пан, или пропал дали идти на пропалую.

Притча во языцех

Фразеологизм притча во языцех в современном русском языке имеет значение "предмет всеобщих разговоров, объект постоянных пересудов".

Появился он в нашей речи как "одно из довольно многочисленных библейских выражений, заимствованных из старославянского языка. По своему лексическому составу этот оборот представляет собой объединение слов притча (с исходным значением "рассказ, пословица, поговорка") с предложно-падежной формой во языцех, в которой слово язык имеет значение "народ". Таким образом, буквально притча во языцех - "поговорка в народе", затем - "то, о чем постоянно говорят".

Форма во языцех < въ языцъхъ является старой формой предл. пад. мн. числа, с чередованием к-ц (ср. современную форму в языках). Аналогично "застряла" старая форма с ц в выражениях темна вода во облацех "непонятно, неясно" и всё в руце божией "на все - воля бога, судьба" (ср. современные формы в облаках, в руке), также, между прочим, восходящих к библии и усвоенных русским литературным языком из старославянского.

С гулькин нос о с гулькин нос

Вы никогда не задумывались, почему этот оборот имеет именно такое значение? Очень просто. Ведь буквально выражение с гулькин нос обозначает "с голубиный (очень маленький) клюв". Предлог с указывает на уподобление по размеру (ср.: сам с ноготок). А слово гулькин является притяжательным прилагательным от гулька "голубь", в свою очередь образованного с помощью суффикса -к(а) от гуля того же значения. Слово же гуля как название голубя возникло на базе звукоподражательного подзывания гуль-гуль.

Бразды правления

Выражение это представляет собой книжный синоним слова власть. Отвлеченное значение "власть", характерное для него сейчас, является вторичным и возникло на основе очень конкретного. Это становится ясным, как только мы обращаемся к истории фразеологизма. Он сформировался на базе свободного сочетания слов бразды правления, в котором первое существительное, ныне устаревшее, означало "вожжи". Таким образом, буквально бразды правления значит "вожжи правления".

Заметим, что слово бразды "вожжи" не является старославянизмом и со словом бразды "борозды" (ср. у А. С. Пушкина: "Бразды пушистые взрывая, Летит кибитка удалая") совершенно не связано. Слово бразды "борозды", заимствованное из старославянского я зыка, образовало омонимическую пару с исконно русским бръзды после того, как сильный ъ прояснился в о, а последнее затем в результате аканья совпало по звучанию с а (что по ошибке также было закреплено и в написании).

Стоять у кормила

Этот книжный фразеологический оборот со значением "быть у власти, управлять" возник в древнерусском литературном языке из свободного сочетания слов стоять у кормила, в котором слово кормило (ср. однокорневое кормчий "рулевой") обозначало руль для управления ходом судна.

Уже в советское время на базе нашего оборота возник фразеологизм стоять у руля (в результате замены архаизма кормило синонимическим заимствованием из голландского языка руль). На его же основе как следствие "скрещения" с синонимическими выражениями находиться у власти, быть у власти появился, между прочим, и его более распространенный и этимологически явно ошибочный (в силу тавтологичности слова власть и оборота стоять у кормила) вариант стоять у кормила власти, который весьма употребителен, несмотря на свою исходную "незаконность".

Заметим, что и обороты находиться у власти, быть у власти появились на свет также не без влияния идиомы стоять у кормила. Ведь в древнерусском письменном языке слово кормило имело также и (несомненно, извлеченное из оборота стоять у кормила) метафорическое значение "власть".

Очная ставка

Очной ставкой, как известно, называется одновременный и перекрестный допрос лиц, сведение их лицом к лицу (в ходе судебного разбирательства) для выяснения правды.

Оборот очная ставка целиком состоит из частей, которых вне его сейчас нет. Ведь прилагательное очная "глазная" и существительное ставка, обозначающее действие по глаголу ставит, отдельно уже не существуют.

По своей структуре выражение очная ставка относится к модели "прилагательное + существительное", поэтому можно подумать, что оно возникло на базе свободного сочетания слов именно такого типа (ср. красная девица, зачетная книжка, голубая кровь и т. д.). Неважно, что его сейчас нет, раньше оно ведь могло быть. Однако такое решение было бы неверным, так как искомого (казалось бы, совершенно необходимого) переменного сочетания прилагательного и существительного очная ставка не было никогда.

Выражение очная ставка родилось сразу как фразеологизм, в результате переработки более старой юридической формулы ставить с очей на очи (ср. в записи 1606 г.: "Доводов ложных мне, великому государю, не слушати, а сыскивати всякими сыски накрепко и ставити съ очей на очи").

За душой нет ничего

Этот фразеологический оборот среди других ничем как будто не выделяется. Состоит он из привычных и всем известных слов. Ясно и его значение: (У него) за душой нет ничего значит или "он беден, у него нет денег", или - это значение вторично - "он пустой человек, духовное ничтожество".

И все же выражение это - с "особинкой". Своеобразным и любопытным делает его слово душа, имевшее в первоначальной форме оборота совсем не тот смысл, который мы сейчас в него вкладываем (и который выступает до сих пор в таких, например, фразеологизмах (предан) душой и телом "полностью", от всей души "искренне", (жить) душа в душу "дружно" и т. д.). Дело в том, что существительное душа в исходном словосочетании за душой нет ни копейки (затем ни копейки заменилось более общим ничего) обозначает не душу, а ямочку, расположенную между ключицами на шее. Душой это углубление названо в свое время потому, что - по народным представлениям - здесь помещается душа.

Возникновение нашего оборота связано с существовавшим ранее обычаем хранить деньги на груди, "за душой".

Заметим, что такое же несовременное значение имеет существительное душа еще в одном выражении - (У него) душа нараспашку, служащем для образной характеристики искреннего, откровенного и чистосердечного человека. В момент своего появления в речи словосочетания (У него) душа нараспашку обозначало человека с расстегнутым воротом рубахи, не боящегося показать, что у него за пазухой.

Сравните выражение с открытым забралом "честно, открыто", в котором слово забрало обозначает переднюю часть шлема, опускаемого на лицо для его защиты в сражении.

Нести околесицу и говорить невесть что

Названные в заголовке выражения синонимичны: и то и другое имеет значение "болтать чепуху". Но юн и объединяются друг с другом не только этим. В обоих оборотах современное значение возникло не сразу, причем и там и там в результате строгой, но справедливой оценки народом стилистики речи (в первом случае - с точки зрения ее ясности и краткости, во втором - с точки зрения ее точности). Оборот нести околесицу первоначально обозначал "говорить вокруг да около, не затрагивая прямо сути предмета, вести разговор намеками и недомолвками, не кратко и ясно, а очень многословно". Слово околесица (от наречия около) в нем ранее обозначало "Не идущие к делу речи", которые с позиции слушающего являются помехой для понимания сути дела и, следовательно, лишним, пустяками, чепухой.

Выражение говорить невесть что получило значение "болтать чепуху" по другой причине. В новом значении этого оборота отразилось отрицательное отношение к людям, говорящим о том, чего сами точно не знают. В момент своего возникновения как устойчивого сочетания слов он буквально обозначал "говорить о том, чего не знает" и имел закрепленную форму 3-го лица ед. числа говорит, не весть что. Слово весть в этом фразеологизме представляет собой 3-е лицо ед. числа настоящего времени глагола въдъти "знать", вытесненного затем словом ведать того же значения.

Обороту говорить невесть что аналогично по своему внутреннему образному стержню выражение говорить черт знает что (другой вариант - говорить бог знает что).

Быльем поросло

Если говорят, что нечто быльем поросло, то это значит, что оно давно забыто. Этот оборот появился на свет в результате сокращения фразеологизма было да быльем поросло, в свою очередь возникшего путем сжатия пословицы Было да прошло, и быльем поросло. Последняя организована как художественное целое не только ритмом и рифмой. В ней мы наблюдаем также и игру слов, основанную на каламбурном сближении исконно однокорневых, но давно уже очень далеких друг от друга слов было и былье. Слово былье "трава" искони является собирательным существительным (типа тряпье, старье, гнилье и т. д.) от слова быль "травянистое растение, трава, бурьян". Это старое слово до сих пор сохраняется в составе вариантного нашему выражению фразеологизма былью поросло и в производном слове былинка. Образовано же оно было от глагола быть (быти), но не в современном его значении, а в более древнем - "расти, произрастать". Омонимическое, хотя и этимологически родственное слову быль "трава, растение" существительное быль (ср. пословицу Быль молодцу не укор "за прошлое не упрекают") восходит уже к глаголу быть в значении "быть".

Заметим, что отношения, подобные быль "растение, трава" - быль "то, что было", наблюдаются и в других языках, ср., например, греч. phyton "растение" и physis "то, что есть, природа, действительность".

Два сердца в одном сердце

Как известно, у человека только одно сердце. Одно слово сердце найдете вы и в толковых словарях. Правда, у этого слова несколько значений, и в одном из них налицо любопытный "разрыв сердца" на две (по своему значению противоположные, антонимические) части.

В исходном, прямом, основном значении слово сердце выступает как название центрального органа кровообращения (ср. операция на сердце). В другом - вторичном и переносном - значении это слово употребляется сейчас как синоним слова средоточие (ср. Москва - сердце нашей Родины).

Еще одно значение, также вторичное и переносное, обычно определяется очень расплывчато: "сердце как символ переживаний, чувств, настроений человека". Ведь переживания, чувства и настроения у человека могут быть самые разные, даже противоположные. Именно этим и объясняется отмеченный смысловой "разрыв сердца".

Данное значение существительного сердце проявляется только тогда, когда оно употребляется в составе фразеологических оборотов. Здесь-то и становится особенно яркой антонимичность слова сердце. В одних оборотах оно называет различные хорошие чувства (душевности, расположения, внимания, волнения и даже любви): (у кого-либо) золотое сердце, от всего сердца, брать за сердце, (что или кто-либо) по сердцу "нравится", принимать близко к сердцу, (у кого-либо) нет сердца "черствый человек" и т. д. В других выражениях слово сердце имеет уже значение "злоба, гнев, раздражение": сорвать сердце (на ком-либо) "излить злобу", иметь сердце (на кого-либо) "сердиться, злиться", сказать с сердцем "сказать со злобой или с раздражением".

Чем объясняется такая смысловая многоплановость и противоречивость слова сердце? Она свойственна ему потому, что сердце считалось (в отличие от головы) вместилищем всех чувств, которыми может обладать человек, - от любви до гнева и злобы.

Многозначность слова сердце проявляется и в производных от него словах. Так, слова сердцевидный, сердцебиение образованы на базе существительного сердце в его прямом значении, слово сердцевина является производным от сердца уже в значении "средоточие". Но обратитесь к такому слову, как сердечный. От какого сердца оно образовано? Все будет зависеть от того, какое прилагательное Мы возьмем. Сердечный в словосочетании сердечная болезнь является суффиксальным производным от слова сердце в его исходном значении "центральный орган кровообращения". А вот сердечный в словосочетаниях сердечный прием "искренний прием" и сердечные тайны "любовные тайны" будет уже иным: суффиксальным производным от слова сердце в переносном (притом положительном) значении "душевность, любовь". Возникает вопрос: а нет ли производных от слова сердце тоже в переносном, но уже отрицательном значении - "злоба, гнев"? Есть и такие. Во-первых, это наречие в сердцах "осердясь, в гневе" (это одно слово, хотя и пишется раздельно), возникшее в результате сращения предложно-падежного сочетания. Во-вторых, это глагол серчать "сердиться", образованный от сердце в значении "злоба, гнев" с помощью суффикса -ать (ср. ужинать, мужать, делать и т. д.). Заметим, что его современное написание этимологически является неверным. Еще в XIX в. (ср. "Толковый словарь..." В. Даля) его писали правильно - сердчать.

Словами в сердцах и серчать состав производных от слова сердце, "злоба, гнев" и ограничивается. Особняком стоят слова сердить, сердиться и сердитый. Но об этом см. в заметке "Как членится на морфемы и как образовано прилагательное сердитый".

С грехом пополам

Данное разговорное выражение означает "кое-как" или "с большим трудом". Второе значение более позднее, оно возникло на базе значения "кое-как". Наш фразеологический оборот появился из свободного сочетания слов с грехом пополам, в котором существительное грех обозначало не проступок, как сейчас, а ошибку. Таким образом, с грехом пополам буквально значит "пополам с ошибкой" (и следовательно - "кое-как").

Заметим, что такое же значение имеет слово грех и в пословице На грех мастера нет.

В эпоху Пушкина значение "ошибка" у слова грех было еще вполне обычным. Вспомните хотя бы строки из романа "Евгений Онегин": "...Да помнил, хоть не без греха (т. е. не без ошибки. - Н. Ш.), Из Энеиды два стиха".

Лишь только

Вряд ли вас когда-нибудь специально интересовало это устойчивое словосочетание. Таких немало среди частиц и союзов русского языка, очень привычных и совершенно безобразных. Между тем выражение лишь только не такое уж обычное и заурядное, как мы привыкли считать. И это становится очевидным, лишь только мы обратимся к его конкретному значению как выделительно-ограничительной частицы ("Лишь только слышно: кто идет?" - Лермонтов, "Черкесы") или временного союза (пример можно не приводить: им является только что прочитанное вами предложение). В самом деле, оборот лишь только синонимичен, равен по значению отдельным словам, его составляющим (лишь и только). Лишь только можно заменить и одним первым его компонентом (лишь), и одним вторым (только). Понятно, почему: лишь и только сейчас употребляются как синонимы, обозначают одно и то же.

Таким образом, оказывается, что выражение лишь только принадлежит к числу фразеологических оборотов, построенных на синонимии, составленных из однозначных слов, тавтологически повторяющих в "усилительных" целях одно и то же (ср. целиком и полностью, судить да рядить, ум за разум заходит, переливать из пустого в порожнее, маг и волшебник и т. д.).

Однако - и это еще один любопытный факт, касающийся данного оборота, - слова, его составляющие, не всегда были синонимами.

В устойчивом словосочетании вокруг да около бывшие синонимы (вокруг - от круг, около - от коло "круг", ср. округ, окрест) превратились в слова с разным значением: вокруг - не около. В нашем же выражении несинонимы превратились в синонимы.

Об исконной несинонимичности лишь и только ярко свидетельствует старая поговорка только стало, а лишку нет. Только восходит к толико (ср. малая толика), обозначавшему первоначально "столько" (сколько есть), т. е. определенное любое количество.

Лишь возникло из лише "больше, сверх, свыше" (после отпадения конечного безударного е, ср. авось из авосе < а осе "вот"), сравнительной формы от прилагательного лихъ "большой, лишний" (давшего также и лишек "излишек"). Мягкий знак в слове лишь стали писать по аналогии со словами типа авось, с одной стороны, и бишь, с другой.

Где же были смысловые точки соприкосновения в таких разных по своему значению словах, как лишь и только? Они обнаружились, очевидно, в обозначении словом толико > только малого количества (недаром в "Толковом словаре..." В. Даля лишь и только объясняются через посредство слов чуть, едва, еле) в контекстах типа малая толика, только-только хватило и т. д.; излишек же всегда был по отношению к общему количеству небольшим.

Люблю молодца за обычай

Этой поговоркой мы одобряем чье-либо поведение или поступок.

Превращению этой фразы в устойчивое словосочетание способствовала потеря словом обычай того значения, которое было ему свойственно в исходном переменном словосочетании: "умение, сноровка" (между прочим, первоначально слово обычай к своим родственникам навык, учеба стояло значительно ближе). Таким образом, буквально люблю молодца за обычай значит "люблю молодца за умение, сноровку".

Кануть в вечность

Этот оборот, на первый взгляд самый заурядный и неинтересный, позволит нам познакомиться с тем, как создаются новые устойчивые сочетания слов по модели.

Как известно, кануть в вечность значит "исчезнуть навсегда и бесследно, подвергнуться совершенному и полному забвению". Сравнение этого целостного значения со значениями составляющих оборот слов несомненно указывает на моделированный характер нашего фразеологизма.

В самом деле, глагол кануть вначале обозначал "упасть каплей, капнуть". Так, еще у А. С. Пушкина читаем: "Слеза повисла на реснице И канула в бокал".

Современная форма капнуть возникла значительно позже, чем кануть. Образование кануть общеславянское, а капнуть собственно русское, оно отмечается в словарях лишь с XVIII в. Кстати, образовалось оно на базе кануть в результате переноса п из капать.

Отмеченное начальное значение кануть "упасть каплей, капнуть" исключает существование в прошлом свободного сочетания слов кануть в вечность, имевшего прямое значение. Ведь кануть "упасть каплей, капнуть" в вечность "в бесконечное существование во времени" невозможно. Это значит, что наше выражение не могло возникнуть из переменного словосочетания (именно так появился оборот перемывать кости; см. заметку "О слове костить и обороте перемывать кости"), а образовалось по модели на базе уже существовавшего в языке фразеологического образца.

Как же появился на свет оборот кануть в вечность? Расскажем об этом в хронологическом порядке. Вначале было слово... да, было слово кануть. Затем с его участием возник сравнительный оборот исчез (или пропал), как в воду канул. В этом обороте слова как в воду канул обозначали "бесследно, не оставив следа" (действительно, разве найдешь упавшую в воду каплю?).

В процессе употребления выражение исчез (пропал), как в воду канул сокращается. Глаголы исчез и пропал становятся необязательными. Появляется самостоятельный фразеологический оборот как в воду канул (а далее и - без союза! - в воду канул), причем уже не с наречным значением "бесследно", а с современным глагольным значением "исчез, пропал бесследно".

На основе этого разговорного выражения в начале XIX в. в книжной речи (в первую очередь - в поэзии) был образован оборот кануть в Лету (в древнегреческой мифологии Лета - река забвенья в подземном царстве), ср. у Н. В. Гоголя: "Так, понимаете, и слухи о капитане Копейкине канули в реку забвения, в какую-нибудь этакую Лету, как называют поэты". Этот оборот получил не только значение "бесследно исчезнуть", но также значения "исчезнуть навсегда" (ведь из подземного царства, т. е. с того света, не возвращаются!) и "стать совершенно забытым, подвергнуться полному забвению" (ведь Лета - это река забвенья, из которой души умерших пили воду, чтобы забыть свою прошлую жизнь). Все эти значения по наследству от своего родителя кануть в Лету получило и наше выражение кануть в вечность. Оно возникло в результате замещения слова Лета словом вечность, извлеченным из оборотов отойти в вечность, переселиться в вечность в значении "умереть".

Таким образом, фразеологизм кануть в вечность представляет собой скрещение, контаминацию оборотов кануть в Лету и отойти, переселиться в вечность. В этих оборотах слово вечность имеет значение "загробная жизнь" (вечная по религиозным представлениям, в отличие от жизни на этом свете), ср. синонимичное выражение отправиться на тот свет.

Очень интересно индивидуально-авторское преобразование фразеологизма кануть в вечность - связанное с оживлением "этимологических представлений" - у В. Г. Белинского: "Тихо и незаметно еще канул год в вечность, канул, как капля в море".

Филькина грамота

Так мы называем не имеющую никакого значения пустую бумажку, липовый, не обладающий какой-либо реальной ценностью документ. Как показывает лексический состав этого выражения и сравнение с оборотами, имеющими то же опорное слово (жалованная грамота, духовная грамота, купчая грамота и т. п.), наш фразеологизм возник по модели с "оглядкой" на выражения типа духовная грамота. Притяжательное прилагательное от интимно-пренебрежительного имени Филька, появившееся на месте относительных прилагательных типа духовная, придало нашему обороту яркую экспрессию.

Значение фразеологизма первоначально было несколько иным, чем сейчас. Об этом недвусмысленно говорит нарицательное употребление существительного Филька в значении "глупый, недалекий человек, дурак" (ср. простофиля). Филька образовано от Филя, которое в свою очередь является производным от Филимон. Вспомните аналогичные фофан < Феофан, фефёла < Феофила и т. п.

Таким образом, филькина грамота буквально значило "глупо составленный, плохо написанный документ".

Во весь опор

Этим фразеологическим оборотом выражается понятие чрезвычайной быстроты движения. В силу этого он сцепляется только с такими глаголами, которые обозначают соответствующее действие (бежать, скакать, мчаться, нестись и т. д.), причем глаголы с приставками обозначают начало движения. Поэтому, например, во весь опор, т. е. очень быстро, можно только бежать и побежать. Употребить это выражение при глаголе прибежать уже нельзя. Если мы захотим понятие "очень быстро" при глаголе прибежать выразить фразеологически, то придется прибегнуть к каким-нибудь другим оборотам, вроде в мгновение ока (ср.: Прибежал он в мгновение ока).

Отмеченная разница в употреблении синонимических оборотов во весь опор и в мгновение ока с глаголами движения определяется различием той образной структуры, которая для этих выражений была характерна в начале их фразеологической жизни.

Фразеологический оборот в мгновение ока в значении "очень быстро" (мгновение от мигнуть, ср. дуновение - от дунуть; око - "глаз") восходит к выражению идеи маленького отрезка времени, буквально такого, в который можно лишь один раз моргнуть. Фраза Прибежал он в мгновение ока, собственно, значит "прибежал он, затратив столько времени, сколько нужно, чтобы моргнуть".

Совершенно иная биография у выражения во весь опор. И идет оно в своем современном значении "очень быстро" уже не от характеристики времени, затраченного на движение, а от наименования образа действия, способа, посредством которого осуществляется движение.

Первоначально оборот во весь опор употреблялся лишь для обозначения особого бега лошади - галопа, когда она, в полном смысле этого слова, скачет "во весь опор", опираясь почти одновременно то на обе передние, то на обе задние ноги.

Между прочим, "лошадиное происхождение" имеют и синонимические нашему выражению фразеологизмы во весь дух и во все лопатки. Второй оборот чуть ли не полностью повторяет образную структуру выражения во весь опор: во все лопатки буквально значит "во все передние ноги, скоком" (ср. оборот со всех ног), ведь лопатки у лошади - это "плоские широкие треугольные кости в верхней части спины, к которым прикреплены передние ноги". Что касается выражения во весь дух, то оно (дух здесь имеет значение "дыхание", ср. перевести дух "отдышаться", дух захватило "стало трудно дышать") аналогично выражению что есть духу и значит "так быстро, насколько хватает дыхания".

Заметим, что первоначально словами-спутниками всех трех разобранных выражений были глаголы скакать и бежать, со словами мчаться и нестись они стали сцепляться позднее.

Прокатить на вороных

Прокатить на вороных значит "забаллотировать, провалить на выборах". Возникает естественный вопрос: откуда появилось такое значение у этого, казалось бы, типично "транспортного" оборота?

Метафорическое значение появилось у него в XIX в. из каламбура, который объясняется существовавшей тогда процедурой голосования белыми ("за") и черными ("против") шарами.

Каламбурное устойчивое сочетание слов прокатить на вороных буквально, таким образом, обозначает "положить кому-нибудь черных (вороных) шаров".

Так по прихоти словесной игры (правда, очень удачной) слово вороные, обозначавшее лошадей, получило в данном обороте значение "шары".

Прописать ижицу

Это шутливое выражение представляет собой выразительный фразеологический эквивалент словам высечь, наказать. По своему происхождению оно тесно связано с нашей старой азбукой и письмом и существовавшей ранее на Руси "порочной" (и, конечно, порочной) методой обучения грамоте отстающих. Для того чтобы стало ясным, как родилось это устойчивое сочетание слов, надо знать, во-первых, что такое ижица, и, во-вторых, каково здесь значение глагола прописать. Ижица - это название последней буквы старого кириллического алфавита, которая по форме напоминает развилку. Что касается глагола прописать, то в нашем обороте он употребляется в значении "очень хорошо написать, написать образцово, так, как пишут для прописи".

Если учитывать, что очень часто прописные буквы ранее писали не чернилами, а красной краской, то становится особенно понятной меткость иронии выражения прописать ижицу. Ведь при "хорошей", старательной порке (когда удары ложатся под углом друг к другу) на теле действительно возникает что-то вроде прописной ижицы.

Разные шалаши

Всем хорошо известны ходовые и популярные выражения С милым рай и в шалаше и Милости прошу к нашему шалашу. Пословица С милым рай и в шалаше значит "с любимым человеком всегда хорошо, даже в очень стесненных материальных условиях". Поговорка Милости прошу к нашему шалашу является фамильярно-шутливым приглашением присоединиться к компании, сесть за стол. Выражения эти очень непохожие, но есть в них и общее. Сближает эти обороты наличие в их составе существительного шалаш. Однако шалаши в названных выражениях, при всей своей близости друг к другу, все же разные. И эта разница смысловая, она возникла в результате развития у слова шалаш переносного значения. Но почувствовать и увидеть ее можно только тогда, когда мы узнаем биографию обоих выражений.

Пословица С милым рай и в шалаше возникла в XIX в. По своему происхождению она является получившей крылатость строчкой из стихотворения поэта Н. М. Ибрагимова "Русская песня" (1815), которое не только очень быстро завоевало любовь и популярность, но и действительно стало русской народной песней. Фраза из песни вошла в пословицу. Вот ее родное четверостишие, откуда она была извлечена:

"Не ищи меня богатый: 
Ты не мил моей душе. 
Что мне, что твои палаты? 
С милым рай и в шалаше!"

Как видим, здесь шалаш значит "бедное жилище", "лачуга", "легкая постройка", наскоро сделанная, как выражается В. Даль, "из подручных припасов" (веток, соломы и т. д.). Недаром ведь он противопоставляется слову палаты предыдущего предложения (что мне, что твои палаты?).

Иное (уже вторичное и более узкое) значение имеет слово шалаш в поговорке Милости прошу к нашему шалашу. В ней шалаш выступает уже не как антоним существительного палаты, а как синоним его уменьшительно-ласкательного производного палатка (!) в значении "легкая постройка с прилавком для мелкой торговли". Дело в том, что выражение Милости прошу к нашему шалашу, несомненно, пришло из речи мелких торговцев на ярмарке, зазывавших покупателей каждый к своему шалашу - небольшой палатке или ларьку с товарами (в них нельзя было войти - как, например, в лавку, к ним можно было только подойти).

Такое значение слова шалаш в XVI-XVIII вв. было очень употребительным. Два примера из многих. В писцовых книгах Казани 1565-1568 гг. читаем: "Середи площади шалаши, а сидят в них с рыбою с вареною и с пироги с пряжеными и с кисели".

В "Проекте законов о правах среднего рода жителей" 1768 г. находим: "Мелочные купцы суть те, которые, не быв в состоянии имети лавки, сидя в прилавках и так называемых окошках и шалашах мелочные товары, назначенные для торгу им, продают в розницу".

Заметим, что подобное развитие "торгового" значения наблюдается и у некоторых других названий построек. Достаточно назвать слова палатка - 1) "временное помещение из натянутой на остов ткани", 2) "легкая постройка с прилавком для мелкой торговли", балаган - 1) "легкое строение, предназначенное для временного жилья", 2) "легкая постройка для торговли и зрелищ", шатер, имеющее в сербохорватском языке значения "шатер" и "рыночная палатка", киоск (во французском языке первоначально "садовая беседка"), павильон (исходно лишь "палатка, шатер").

Как ни кинь - все клин

Этот фразеологический оборот интересен не только по значению, но и по структуре. Образующие его части связаны между собой в единое целое (помимо грамматических и смысловых отношений) с помощью неточной, но очень удачной рифмы. Поэтому в речи он выступает как своеобразное "фразеологическое стихотворение", подобное выражениям типа редко да метко, Федот да не тот, ни ответа ни привета, ни кожи ни рожи, для милого дружка и сережка из ушка и т. п. У фразеологизма Как ни кинь - все клин есть вариант Куда ни кинь - все клин, возникший независимо, но при тех же самых обстоятельствах.

Значение обоих выражений можно сформулировать так: "выхода из положения нет" (ср. в романе И. С. Тургенева "Новь": "Только от этого мне бы не было легче - и ничего бы не изменилось... Куда ни кинь - все клин!").

По происхождению наши фразеологические синонимы связаны с бывшим ранее крестьянским обычаем при распределении общинной земли кидать жребий. Заметим, что земля при этом (хорошая и плохая отдельно) распределялась малыми долями. В исходном свободном сочетании слов существительное клин значит "самая маленькая мера земли, узенькая полоска поля" (даже меньше осминника, т. е. 1/8 десятины, ср. старую пословицу Не постой за клин, не станет и осминника, имевшую обобщенно-метафорическое значение "Уступишь в малом, не будет и большого").

Это объясняет современную семантику разбираемых оборотов. Ведь, действительно, выхода из положения нет, если, как и куда ни кинь крестьяний жребий при дележе земли, все равно целого хорошего участка он не получит: достанутся одни клинья.

Заварить и расхлебывать кашу

В заглавии заметки для краткости два оборота объединены в одном целом. Обычно же они употребляются в речи отдельно и представляют собой антонимы. Ведь заварить кашу значит "затеять хлопотное и сложное дело (иногда даже очень неприятное)", а расхлебывать кашу, напротив, - это "хлопотное и сложное дело распутывать". В рамках одного словесного целого оба эти выражения обязательны лишь в поговорке Сам кашу заварил, сам ее и расхлебывай, т. е. "сам затеял что-либо хлопотное, сам и выпутывайся".

Каково происхождение этих очень употребительных выражений? Почему и откуда появились у них указанные значения (явно образно-метафорического характера)?

Сначала были свободные сочетания слов заварить кашу и расхлебывать кашу. Современное обобщенно-переносное значение у них появилось после того, как слово каша стали употреблять в значении "званый обед, праздник по поводу крестин или свадьбы" (такое значение существительное каша в диалектах сохранило и сейчас), а затем и в значении "беспорядок, суматоха, сумятица, путаница".

Заметим, что последнее значение у кулинарных терминов развивается очень часто (ср. хотя бы существительные винегрет, кавардак и вермишель).

Интересно, что подобное развитие пережило слово, родственное глаголу из выражения заварить кашу, - простонародное существительное заваруха, также имеющее значение "сложное и запутанное дело". Оно тоже вначале имело только кулинарное значение и было одним из названий каши (в диалектах "кашные" имена завара, заваруха, завариха еще известны).

Что же касается противопоставления слову заварить именно глагола расхлебывать, а не какого-либо другого, то это объясняется тем, что слово каша обозначало прежде не современную кашу, т. е. одно из вторых блюд, а первое блюдо - похлебку из крупы (с этимологической точки зрения, буквально каша значит "крупа, очищенное зерно"). Кашу тогда можно было, действительно, расхлебывать.

Заметим, что слово кашевар и однокашник появились как производные от словосочетаний варить на кашу и одной каши, в которых существительное каша имеет еще одно, пока не названное значение - "артель, семья", в русских диалектах XIX в. очень распространенное. Слова кашевар и однокашник в момент возникновения их в языке соответственно обозначали артельного повара и товарища по артели или воспитывающегося в той же семье.

Не миновать глаголя

Этот оборот имеет значение "быть повешенным, погибнуть" и, между прочим, не имеет никакого отношения к глаголу. Он требует объяснения лишь потому, что содержит в своем составе устаревшее ныне слово глаголь "виселица". Таким образом, буквально выражение не миновать глаголя значит "не миновать, не избежать виселицы".

Что же касается существительного глаголь "виселица", то оно возникло на базе слова глаголь как названия буквы Г. Виселица получила свое новое имя от прописной буквы Г благодаря сходству формы этих (во всем остальном совершенно не похожих друг на друга) предметов.

Гол, как сокол

Это рифмованное выражение означает "очень бедный". Как показывают факты истории русского языка, такое значение возникло в нем после появления у слова голый "нагой, не одетый" переносного значения "бедный" (ср. собирательные голытьба, гольтепа "беднота"). Мирное сосуществование обоих этих значений у прилагательного голый наблюдается в обороте С миру по нитке - голому рубашка, в котором, кстати, существительное мир имеет архаическое значение "народ, крестьянская община".

Что касается сравнительной части нашего выражения (как сокол), которая равна по значению слову очень, то она никакого отношения к известному названию птицы не имеет, о чем свидетельствует не только исходный смысл слова голый, но и наконечное ударение в существительном сокол.

Сокол в ней - обозначение металлического тарана, употреблявшегося в древности в качестве стенобитного орудия. Этот таран представлял собой совершенно гладкую, т. е. "голую", чугунную болванку, подвешенную на цепях. Заметим, что фамилия Соколов по своему происхождению у одних ее владельцев может восходить к древнерусскому имени Сокол (из сокол), а у других - к Сокол (из сокол).

Очертя и сломя голову

Обороты очертя голову и сломя голову имеют каждый не только свое, одному ему присущее значение (очертя голову - "безрассудно, не подумав", сломя голову - "стремительно, опрометью, стремглав"), но и особые, лишь для него характерные словесные связи.

Выражение очертя голову свободно сцепляется с самыми различными глаголами. Правда, есть у него и "любимчик" - глагол броситься. Что касается фразеологизма сломя голову, то его окружение ограничено глаголами быстрого передвижения (бежать, мчаться, скакать и т. д.).

И все же у этих различных по значению и словесным связям фразеологических оборотов есть нечто общее.

Прежде всего, что видно даже невооруженным глазом, у них является одинаковым зависимый компонент - голову. Однако общий зависимый член в идиомах очертя голову и сломя голову - лишь внешнее выражение их кровного родства по происхождению. Дело в том, что выражение очертя голову родилось, так сказать, при поддержке и содействии оборота сломя голову. Оно появилось в языке в результате контаминации оборотов очертя (себя или кого-либо другого) кругом и сломя голову. Происхождение первого связано с суеверным (еще языческим) обычаем очерчивать себя или кого-либо другого кругом для ограждения от нечистой силы. В момент своего появления в языке сочетание очертя кругом было синонимично более позднему обороту осеня крестом.

Очертя себя кругом или осеня крестом, можно было уже как будто делать что-либо, не боясь. Но это, по мнению тех, кто семь раз отмерял, чтобы один раз отрезать, и на бога надеялся, а сам не плошал, значило действовать не думая, безрассудно. Отсюда и пошло современное значение оборота очертя голову.

Совершенно иного происхождения выражение сломя голову. Оно тоже, между прочим, вначале имело только значение "безрассудно, отчаянно", о чем свидетельствует, в частности, существующее и сейчас в диалектах слово сломиголова "отчаянный смельчак, сорви-голова".

Оборот сломя голову возник из соответствующего свободного словосочетания со значением "потеряв голову", соприкасающегося с сочетаниями сложить голову, с одной стороны, и сложа руки, с другой. На развитие современного значения у фразеологизма сломя голову, возможно, повлияло (кроме закономерной соотнесенности "не думая" - "очень быстро") также выражение стремя голову, известное сейчас лишь в диалектах и других славянских языках. По корневому составу и значению оно как бы повторяет литературное наречие стремглав (буквально "опустив голову, вниз головой"), заимствованное русским языком из старославянского.

Семь пятниц на неделе

Выражение семь пятниц на неделе - это образное обозначение человеческого непостоянства. Так говорят о том, кто часто меняет свои решения, постоянно отступает от своего слова, не выполняет своих обещаний, т. е. о людях, на которых нельзя положиться и которым нельзя доверять.

О происхождении этой поговорки спорят, но, кажется, решение, предложенное С. В. Максимовым еще в конце XIX в., является единственно правильным. Разгадка каламбурного выражения семь пятниц на неделе заключена в слове пятница: ведь если данное выражение передать буквально, то это можно сделать словами вся неделя состоит из пятниц, неделя - сплошная пятница. По какой же причине для обозначения людей, не выполняющих своих обещаний, в качестве главного "героя" была выбрана пятница, а не какой-либо другой день недели? И отчего это выражение стало художественно-выразительным обозначением человеческого непостоянства?

Оказывается, все определяется историческими причинами, условиями старого русского быта. Дело в том, что пятница некогда была свободным от работы днем (и не только у славян - ср. кем. Freitag - буквально "свободный день"), а потому и базарным. Поэтому-то пятница была долгое время также и днем исполнений различных торговых обязательств. В пятницу, получая деньги, давали честное слово привезти на следующей неделе заказанный товар. В пятницу, получая товар, обещали в следующий базарный день (т. е. в пятницу следующей недели) отдать полагающиеся за него деньги.

О нарушающих эти обещания и было первоначально гиперболически сказано, что у них семь пятниц на неделе. Вполне возможно, что обобщенно-метафорическое обозначение непостоянства в решениях человека, на которого нельзя положиться, закрепилось в выражении семь пятниц на неделе под влиянием народноэтимологического сближения слов пятница и пятиться "отступать" (от своего слова) (ср. идти на попятную), особенно ясно проявляющегося в поговорке семь раз на неделе попятиться.

Выразительность оборота семь пятниц на неделе всегда привлекала к себе художников слова. Очень удачно использовал его, в частности, А. С. Пушкин в своей эпиграмме на книготорговца Смирдина:

Смирдин меня в беду поверг; 
У торгаша сего семь пятниц на неделе, 
Его четверг на самом деле 
Есть после дождичка четверг.

В этом контексте оборот семь пятниц на неделе органически связан с выражением после дождичка в четверг, т. е. "никогда". Заметим, что еще более тесно связаны друг с другом, по существу своему слиты воедино эти обороты в синонимической поговорке после пятницы в четверг.

Выражение после дождичка в четверг в этимологическом отношении представляет собой, как полагают, формулу недоверия к Перуну, славянскому языческому богу грома, днем которого был четверг: поскольку мольбы, обращенные к Перуну, не достигали цели, то о том, чего не будет, стали говорить, что это будет - после дождичка в четверг.

К черту на кулички

Сейчас это выражение значит "очень далеко, неведомо куда, в глухомань". По своему происхождению оно, скорее всего, является распространением ответа все на тот же действительно сакраментальный, "запретный" вопрос куда? (ср. ходячую реплику к черту в ответ на пожелание успеха в виде фразеологизма ни пуха ни пера). Современная форма, как обычно полагают и как считал еще В. Даль, представляет собой переделку более старого выражения к черту на кулижки, возникшую в результате подмены ставшего узкодиалектным слова кулижки "лесные полянки, острова на болоте" и т. д., созвучным существительным кулички "кулички, пасха". В результате этого фразеологизм приобрел (сейчас уже, правда, осознаваемую очень слабо) экспрессивную выразительность соединения противоречивых понятий (оксюморона): отправляться "к черту на кулички", а значит, и на пасху - само собой разумеется, идти или ехать бог знает куда, - ведь понятия черта и религиозного праздника пасхи совершенно несовместимы.

Острая каламбурность этого выражения (см. реветь белугой, белая ворона, живой труп, от жилетки рукава и т. п.) потускнела у него потому, что в современном русском языке нет уже слова кулички в значении "пасха" и почти не употребляется уменьшительно-ласкательная форма от слова кулич.

На кудыкину гору

Этот оборот чаще всего используется сейчас в качестве экспрессивно-выразительного ответа на назойливый и ненужный с точки зрения спрашиваемого вопрос: куда (идешь, едешь, спешишь и т. д.)? По своему значению он равен фразам типа А тебе какое дело? или Тебе не все равно? и т. п. По сфере употребления это общенародный фразеологизм, свойственный живой и непринужденной разговорной речи.

Родился же он в охотничьей среде и первоначально представлял собой ответ охотников на запрещенный с их точки зрения вопрос о том, куда они отправляются. Строгий запрет охотников на такой вопрос объясняется существовавшим у них ранее поверьем, что если хочешь успеха, нельзя называть места охоты (ср. поговорку Не кудыкай, счастья не будет). Вполне возможно, что такое табу было наложено на вопрос куда? по чисто лингвистическим причинам (см. Д. Зеленин. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии, ч. I. Л., 1929, стр. 79), в силу созвучия куда со словами куд (куда) "злой дух, черт, дьявол", кудесить "колдовать", кудь "колдовство", известное в диалектах прокуда "лукавый, зловредный человек" и др.

Таким образом, искони в выражении на кудыкину гору как бы сливаются два значения: буквальное - "на твою - кудыкину - гору" (кудыка - это тот, кто спрашивает, куда охотник направляется) и метафорическое "к черту" (кудыка - от куд(а) "злой дух, черт, дьявол").

Фразеологизм на кудыкину гору по сути дела "повторяет" выражение к черту на кулички.

О слове костить и обороте перемывать косточки

Современная форма фразеологического сращения перемывать косточки, синонимического глаголам сплетничать, злословить, судачить (о ком-либо), сменила более старую перемывать кости, известную еще в XIX в. Именно эта старая форма и явилась основой для образования слова костить "ругать".

Оборот перемывать кости в качестве устойчивого сочетания слов родился на базе переменного словосочетания, связанного с существовавшим в древности у славян обрядом так называемого вторичного захоронения, которое осуществлялось спустя несколько лет после похорон умершего для очищения его от грехов и снятия с него заклятия. Перед вторичным захоронением выкопанные останки (т. е. кости) перемывались, что, естественно, сопровождалось воспоминаниями о покойнике, оценкой его характера, поступков и дел. Это и явилось причиной образно-метафорического переосмысления слов перемывать кости, первоначально имевших самый прямой, буквальный смысл.

Это его конек

Так мы называем чье-либо увлечение, излюбленное занятие или, как теперь часто говорят, хобби. Слово конек выступает здесь в качестве синонима словам увлечение, страсть, хобби. Очень хороший пример этого мы находим в одной из журнальных статей: "...Это пристрастие, которому отдается свободное время. Можно его назвать очень распространившимся в последнее время английским словом "хобби". Или русским литературным "увлечение". Или менее литературным, но более метким "конек" ("Театр", 1965, № 5, стр. 136). Такое значение существительное конек получило уже в момент появления в русском языке выражения это его конек (а также оборотов сесть на своего конька и оседлать своего конька). А все эти выражения увидели свет в конце XVIII в. Все они суть не что иное, как фразеологические кальки, т. е. пословные переводы французских оборотов, в свою очередь калькирующих английские фразеологизмы. Родились последние в романе "Сентиментальное путешествие" Л. Стерна, с которым русское общество конца XVIII в. вначале познакомилось в переводе на французский язык. Наше выражение передает французский оборот c'est son dada, родившийся при переводе английской поговорки It is his hobby-horse. Обратили внимание на последнее английское слово? Да, вы правы. Оно имеет прямое и непосредственное отношение к популярному сейчас хобби. Ведь это оно же, но только в полном, не сокращенном виде. Таким образом, английское слово хобби (сокращение первоначального hobby-horse) приходило в наш язык дважды: в виде кальки конек в конце XVIII в. и в качестве прямого заимствования буквально несколько лет назад.

Намылить голову и задать головомойку

Эти очень употребительные и образные выражения - синонимы. Оба они имеют значение "сильно бранить, распекать". Но не только это делает их фразеологическими "собратьями" в нашей речи. Они одинаковы и с точки зрения сферы их употребления, и по своей стилистической разговорно-фамильярной окраске.

Больше того, эти фразеологизмы родственны и по происхождению. Правда, родство их не непосредственное, и родственники они дальние. Однако языковой источник у них один и тот же. Ведь, как это ни удивительно, эти, казалось бы, чисто русские выражения отражают в себе (правда, по-разному) иноязычное влияние и в конечном счете обязаны своим появлением на свет соответствующему немецкому выражению.

Как же все-таки родились в русском языке обороты намылить голову и задать головомойку?

Сначала, как пословный перевод, точная фразеологическая калька немецкого оборота den Kopf waschen, появилось выражение мыть голову. В XIX в. этот оборот (и его формы) употреблялся довольно часто (ср. в письме П. А. Вяземского А. И. Тургеневу: "Я знал, что Оболенский мыл голову Каченовскому за какие-то стихи"), но затем стал архаизмом и вышел из речевого обихода. Но он не исчез бесследно. На его базе возникли фразеологизмы намылить голову, с одной стороны, и слово головомойка, с другой.

Выражение намылить голову появилось в основе мыть (вымыть, помыть) голову путем замены глагола словом той же смысловой сферы (мыть - намылить). Подобные процессы в фразеологии - не редкость (ср. на всех парах < на всех парусах, городить чушь < городить чепуху, бог знает < бог весть и т. д.).

Существительное головомойка возникло на базе оборота голову мыть посредством сложения и суффикса -к(а). Такие "фразеологические" по своему происхождению слова в словообразовательной системе русского языка также встречаются очень часто (вспомните хотя бы слова головоломка < голову ломать, головокружение < голова кружится, зубоскал < зубы скалить, кривотолки < кривые толки и т. п.).

Позднее существительное головомойка было использовано говорящими как слово той же смысловой сферы, что и слово баня, и появилось - на базе фразеологизма задать баню - выражение задать головомойку.

Заметим, что выражение задать баню само по себе также не исконно. Оно родилось (как, между прочим, и фразеологизм задать жару) от оборота задать пару, в связи с замещением слова пар опять-таки словом той же тематической группы - существительным баня.

Что же касается выражения задать пару (< дать пару), то оно является изначальным и возникло как устойчивое сочетание слов уже не по модели, а из свободного сочетания, когда составляющие его слова стали употребляться не в прямом ("парильном") значении, а в обобщенном и образно-переносном.

В заключение заметим, что заимствованный характер выражения мыть голову отмечался уже В. Далем: "Намылить и вымыть кому голову, с нем. пожурить" ("Толковый словарь живого великорусского языка", т. I. М., 1955, стр. 367), но впоследствии никем из лингвистов замечен не был. Мы до сих пор плохо используем то, что было сделано нашими предшественниками.

Пиррова победа

Фразеологизм пиррова победа "победа, не оправдывающая понесенных за нее жертв, победа, равная поражению", возник из свободного сочетания слов. По описанию Плутарха, победа над римлянами в 279 г. до н. э. эпирскому царю Пирру стоила стольких жертв, что, когда он узнал об этом, то воскликнул: "Еще одна такая победа, и мы погибли!" И в самом деле, в следующем, 278-м году его войска были разбиты теми же римлянами.

Не зная происхождения этого оборота, нельзя оценить прелесть и изящество остроумной миниатюры Ф. Кривина: "Много побед одержал великий Пирр, но в историю вошла только одна пиррова победа".

Заметим, что в этой небольшой фразе писатель не только разлагает выражение пиррова победа на его составные компоненты, но и, делая это, употребляет еще один оборот со словом победа - сочетание одержать победу. Вряд ли оно когда-нибудь останавливало на себе ваше внимание; обычное, рядовое описательное выражение, равное глаголу (победить) и входящее в привычную и типовую модель (ср. дать гудок - загудеть, провести беседу - побеседовать, нанести удар - ударить и т. д.). Но особинка у него все же есть. Она не в том, что в выражении одержать победу лексическое значение целиком прибрало к рукам существительное победа, оставив на долю глагола одержать чисто морфемное значение (равное значению суффикса -ить в глаголе победить). Это интересно, но свойственно всем такого рода описательным оборотам. Своеобразие - в том, как наш оборот появился на лингвистический свет. А возникло это (книжное!) выражение на базе разговорно-просторечного оборота одержать верх, в результате замещения слова верх в известной степени синонимичным (ср. верх - его, победа - его) словом победа.

Крокодиловы слезы

Фразеологический оборот возник в русском языке в результате буквального перевода сложного немецкого слова Crokodil-Thränen (ср. подобное происхождение выражений детский сад - Kindergarten, соломенная вдова - Strohwitwe и т. д.).

Первую запись этого фразеологизма мы находим в "Немецко-латинском и русском лексиконе" Вейсмана 1731 г. (стр. 123). Появление соответствующего образования в немецком языке связано с поверьем о том, что когда крокодил пожирает человека, то он плачет (ср. в "Азбуковнике" XVIII в.: "Крокодил зверь водный... Егда имат человека ясти, тогда плачет и рыдает, а ясти не перестает").

Зарыть талант в землю

Это выражение интересно тем, что в одном слове талант здесь содержатся... два слова, различных не только по значению, но и по происхождению. Очень часто оборот зарыть талант в землю объясняют как фразеологизм, заимствованный из старославянского языка. В действительности же он возник уже в русском языке, хотя и на базе евангельской притчи.

В притче рассказывается о том, как один из рабов некоего господина - в отличие от других, пустивших деньги в ходи умноживших их, - зарыл данный ему талант в землю, так как не хотел обогащать далее хозяина своим трудом. Эта притча и легла в основу нашего устойчивого сочетания слов в переносно-метафорическом значении "погубить свои способности". Здесь слово талант имело вначале свое исходное значение "крупная денежная единица". По происхождению оно является старославянским переоформлением греческого talanton. Позднее, уже в XVIII в., чему способствовало целостное значение оборота "погубить свои способности", старое слово талант, являющееся историзмом, заместилось заимствованием из немецкого языка (правда, этимологически восходящим к первому), уже со значением "талант, дарование". И в нашем обороте произошла незаметная подмена греческого talanton немецким Talant.

Заметим попутно, что рассматривать слово талант "дарование, способности" как переносное значение существительного талант "большая денежная единица", возникшее на русской почве, было бы совершенно неправильно. А это иногда наблюдается (см. хотя бы книгу Р. Н. Попова "Фразеологические единицы современного русского литературного языка с историзмами и лексическими архаизмами". Вологда, 1967, стр. 20).

Хранить молчание и играть в молчанку

Понятие "молчать" в нашем языке можно выразить по-разному. Самым обычным и стилистически нейтральным является однословное его выражение - с помощью глагола молчать. Но можно в том же значении употребить и иные средства. В самом деле, в современном русском литературном языке рядом со словом молчать как его фразеологические синонимы свободно и часто употребляются также обороты хранить молчание и играть в молчанку.

Первый принадлежит книжной речи, второй относится к устойчивым сочетаниям слов разговорного языка. Как же они возникли?

Совсем недавно - только в XVIII в. (ср. у Пушкина: "Хранить молчанье в важном споре...") - в книжной речи возникает выражение хранить молчание. Оно рождается как пословный перевод латинского оборота silentium servare.

Несколько позже в качестве разговорного эквивалента обороту хранить молчание входит в употребление выражение играть в молчанку. По своему происхождению оно является таким же результатом фразеологизации свободного сочетания слов, обозначающего вид игры, как и обороты играть в кошки-мышки "хитрить, обманывать", играть в прятки "скрывать, утаивать что-либо", играть в бирюльки "заниматься пустяками" и т. д. Основной смысл игры в молчанку (слово молчанка значит "молчание") заключался в том, чтобы не проговориться первому; первый сказавший что-нибудь платил штраф. Сама игра исчезла из обихода, но ее название в виде фразеологизма играть в молчанку "молчать" осталось жить.

Идти ва-банк

О значении этого выражения уже говорилось в связи с объяснением фразеологизма идти на пропалую. Как же оно появилось? Возникло оно в речи любителей картежной игры также по модели, т. е. по аналогии с другими, уже существовавшими оборотами. Но есть в рождении этого оборота и своя особинка. Дело в том, что родился он... по ошибке, в результате "смешения французского с нижегородским". Было это так. Сначала в среде игроков-дворян появилось французское выражение va banque (собственно - "иду на банк"), слившееся затем в нашей речи в слово. Затем это слово было включено в фразеологическую схему со словом идти. И пошло гулять выражение идти ва-банк, в буквальном смысле не что иное, как "идти иду на банк" (т. е. на все, что разыгрывается на кону).

Нечто подобное - по этимологической неправильности - мы находим и в выражении не в своей тарелке.

Не в своей тарелке

Это очень употребительное в разговорном языке выражение равнозначно наречиям неудобно, плохо, стесненно и в качестве обязательных слов-сопроводителей имеет глаголы чувствовать или быть. Этот оборот с этимологической точки зрения неправильный. Фразеологическое сращение не в своей тарелке является ошибочным переводом французского оборота пе pas dans son assiette. Слово assiette "состояние, положение" спутали с его омонимом assiette "тарелка". В результате этого вместо правильного не в своем положении, не в своем состоянии возникло не в своей тарелке. Сейчас этот плод переводческого недоразумения никаких возражений у говорящих не вызывает и является самым обычным и рядовым, никаких норм литературной речи не нарушающим. В первой же половине XIX в. против его употребления бурно протестовали. Выступал против него, в частности, и А. С. Пушкин.

Двенадцатиперстная кишка

Этот медицинский термин является калькой немецкого слова zwölefingerdarm, которое представляет собой сложение трех слов: zwölf "двенадцать", Finger "палец" и Darm "кишка". При точной съемке составляющих немецкое слово частей мы воспользовались сейчас уже архаическим названием пальца - словом перст и разделили трехосновное, но единственное немецкое слово на два. В итоге на месте немецкого слова у нас возник фразеологический оборот (ср. фразеологизм порядок дня, калькирующий немецкое сложное существительное Tagesordnung).

Двенадцатиперстная кишка получила имя по своей длине, равной той, которая получается при сложении в ширину 12 пальцев (ср. оборот в палец толщиной).