Глава девятая. Слова и вещи

До сих пор речь у нас шла о родстве языков, а также о фонетике, словообразовании и семантике, то есть о вопросах сугубо лингвистического характера. Но этимологи вынуждены постоянно сталкиваться в своей работе с такими проблемами и вопросами, которые нередко весьма далеко отстоят от лингвистики. Одна из таких проблем известна в этимологической литературе под названием "слова и вещи".

О брюкве, растущей на дереве. "Тыква - единственная съедобная разновидность семейства апельсиновых, произрастающая на севере, если не считать гороха..." Эти и другие подобного же рода полезные агрономические сведения встретили однажды в газетной статье ошеломленные американские фермеры. Действие происходило ...в юмористическом рассказе Марка Твена "Как я редактировал сельскохозяйственную газету". В той же газетной статье автор ее писал о посеве гречневых блинов, о брюкве, растущей на дереве, о гусаках, которые в жаркую пору года начинают метать икру, и о прочих столь же любопытных вещах.

Брюква, растущая на дереве

Чтобы не оказаться в печальном положении незадачливого редактора сельскохозяйственной газеты, этимолог должен знать не только закономерности, связанные с изменением звуков или с особенностями образования и изменения слов. Иначе говоря, он не может ограничиться только теми знаниями, которые непосредственно связаны с языком. Для того чтобы писать о происхождении слова, нужно иметь достаточно ясное представление о том предмете, который данным словом обозначается. В противном случае чисто "бумажное" исследование, оторванное от реальных фактов, легко может привести к появлению своего рода этимологической брюквы, произрастающей на дереве.

В самом деле, вспомните приведенный выше пример с мнимым происхождением слова выдра от выдрать (шерсть). Чем эта лишенная шерсти выдра отличается от гусака, мечущего икру? Да ровным счетом ничем! Ведь и причины, породившие этих двух мифических чудовищ, совершенно одинаковы: редактор сельскохозяйственной газеты встречался с гусем, видимо, только за обеденным столом, а безымянный автор этимологии выдра выдрать знаком был, собственно говоря, не с выдрой, а с воротником из выдры. И, конечно, можно с полной уверенностью утверждать, что он и понятия не имел о том, как изготовляются шкурки для этого воротника. Более того, сама фантастическая идея о предполагаемой технологии изготовления выдровых шкурок возникла в результате неправильно понятой этимологии слова выдра.

Правда, случай с выдрой не относится к числу этимологии, признанных специалистами-языковедами. Но бывает и так, что даже весьма выдающиеся этимологи оказываются не на должной высоте, когда дело касается не слов, а обозначаемых ими предметов. Взять хотя бы следующий пример.

Покрывался ли стог? Русское слово стог и соответствующие ему слова в других славянских языках некоторые ученые сопоставили с древнегреческим глаголом stego [сте`го] "покрываю", с литовскими словами stegti [сте`кти] "покрывать", stogas [сто`гас] "крыша" и с целым рядом других родственных индоевропейских слов.

В фонетическом отношении эта этимология не может вызывать никаких сомнений: сравниваемые слова совпадают между собой буквально "звук в звук". Литовское слово stegti (с долгим е) относится к литовскому stogas (с долгим о) точно так же, как древнегреческое stego (с кратким е) относится к русскому стог (с некогда кратким о).

Различие между гласным е в корне глагола и гласным о в корне существительного является одной из наиболее типичных особенностей образования слов в различных индоевропейских языках. Сравните, например, в русском языке:

везу - воз,              беру - (на)бор, 
теку - (по)ток,          несу - ноша, 
гребу - (су)гроб,        бреду - брод и т. д 

Казалось бы, все получается хорошо: и звуковые соответствия соблюдены, и словообразовательные закономерности совпадают с хорошо известными языковыми фактами. Да и смысл получается неплохой: стог - это не просто куча сена или необмолоченного хлеба, а куча сена (хлеба), покрытая от дождя. Подобно тому как ноша - это "нечто несомое", набор - "нечто набранное", сугроб - "сгребенное", "сгребенный (снег)", так и стог означал: "покрытое (сено)", "покрытый (хлеб)".

Но давайте заглянем теперь в этимологический словарь чешского и словацкого языка, написанный выдающимся чехословацким лингвистом Вацлавом Махком. Перу этого ученого принадлежит большое количество работ, в которых изложено много новых, обычно очень интересных этимологии. Много внимания В. Махек всегда уделял реальной стороне этимологии, в его словаре нередко приводятся рисунки, воспроизводящие те предметы, о которых пишет автор. Поэтому, когда В. Махек, возражая против изложенной этимологии слова стог, пишет, что "стог никогда не покрывается", с его замечанием нельзя не считаться.

Возражение В. Махка относится не к лингвистической стороне вопроса, но тем не менее, если бы оно оказалось верным, то вся приведенная выше стройная аргументация оказалась бы весьма основательно поколебленной. Однако в данном случае В. Махек ошибся. Дело в том, что стог сена или необмолоченного хлеба не всегда покрывается сверху от дождя. Возможно, что в тех сельских местностях, в которых приходилось бывать чехословацкому ученому, стога, действительно, никогда не покрываются. Но в многочисленных русских деревнях можно убедиться воочию, что этимология *stego "покрываю" → стог "покрытое (сено, хлеб)" подтверждается не только чисто лингвистическими аргументами.

Пример со словом стог самым убедительным образом показывает, сколь важное значение при установлении происхождения слова могут иметь факты внеязыковые - факты реальной действительности.

Языковеды и историки. Известный этимолог А. Брюкнер как-то сказал, что одно слово историка может сразу же свести на нет весьма пространные и детально аргументированные доводы лингвиста. В этом высказывании заключена значительная доля истины, но... не вся истина. Нередки случаи, когда, наоборот, языковед поправляет историка.

Знаменитый римский полководец, политический деятель и историк Гай Юлий Цезарь писал, что "германцы не занимаются земледелием". А вот исследования языковедов показали, что в древних германских языках существовали слова со значениями "пахать", "сеять", "зерно", "колос", "ячмень", "борона" и другие. Причем эти слова не могли возникнуть в германских языках после того времени, когда жил Цезарь (I век до н. э.), потому что все они имеют надежные соответствия в родственных индоевропейских языках. Не могли эти слова быть и заимствованными из других языков, ибо по своему звуковому составу они являются исконно германскими словами.

Следовательно, остается предположить, что Юлий Цезарь, встречавшийся с германцами почти исключительно на поле битвы, не был достаточно хорошо осведомлен о развитии земледелия у германцев. Тем более, что сталкиваться ему приходилось далеко не со всеми германскими племенами.

Таким образом, отношения между словами и вещами не являются отношениями односторонними. Не только знание вещей помогает надежнее проследить пути возникновения и развития соответствующих слов, но и, наоборот, знание слов и особенностей их развития позволяет по-новому осветить историю отдельных вещей и событий.

О плетеных стенах. Особенно большое значение вопросам, связанным с изучением вещей, придавал немецкий этимолог Р. Мерингер. Им была написана большая серия статей под общим заголовком "Слова и вещи" ("Worter und Sachen"). Среди многочисленных этимологии этого ученого наиболее удачным является его исследование, посвященное происхождению немецкого слова Wand [ванд] "стена".

Р. Мерингер проанализировал большое количество археологического, исторического и этнографического материала и пришел к выводу, что одним из наиболее распространенных типов стены у многих народов был плетень. Это позволило ему связать происхождение слова Wand "стена" с немецким глаголом winden [вйнден] "извивать, плести".

Правдоподобность объяснения Р. Мерингера может быть подтверждена такими примерами, как русское слово плетень (к плести), а также - родственные ему древнерусские слова плетъ, плетина, плотъ "ограда", оплотъ "ограда, стена, забор" (сравните современное русское слово оплот "надежная защита, опора"). Такое же происхождение имеет литовское слово siena [сйена] "стена" - к sieti [сйети] "связывать", монгольское хэрэм "стена" - к хэрэх "сплетать, связывать сплетением" и ряд других слов в самых различных языках.

Выдалбливалась ли колода? Уже упомянутый нами выше В. Махек как-то заявил, что славянское слово колода никогда и нигде не обозначало выдолбленного, полого изнутри пня^*. В данном случае, для того чтобы проверить правильность приведенного утверждения, нам незачем ехать в деревню. Это вместо нас еще в XIX веке сделал замечательный русский языковед и писатель В. И. Даль. В своем знаменитом четырехтомном "Толковом словаре живого великорусского языка" он перечисляет (наряду с некоторыми другими) следующие значения слова колода: 1) "большое корыто грубой обделки" (водопойная колода); 2) "кружка" (деревянная); 3) "долбленый челн"; 4) "долбленый гроб"; 5) "цельный долбленый улей".

^*(Слово пень имело в русском языке и его диалектах не только значение "оставшаяся на корню часть спиленного или срубленного дерева", но также и "чурбан", "обрубок цельного ствола", Здесь это слово употреблено в его последнем значении. )

Все перечисленные значения слова колода говорят о предметах, выдолбленных из дерева. А это дает возможность сопоставить рассматриваемое слово с литовским глаголом kalti [кальти] "выдалбливать" (литовское а обычно всегда соответствует славянскому о). Приведенное литовское слово позволяет предполагать, что глагол колю, колоть кроме значений "раскалывать, расщеплять" (колоть сахар, орехи; колоть дрова), "прокалывать" (колоть иглой) и "убивать" (колоть свиней) имел когда-то еще и значение "выдалбливать", совпадающее со значением литовского глагола.

В смысловом отношении слово колода, "(выдолбленное) корыто, чашка, улей, лодка" можно сравнить с такими записанными у В. И. Даля словами, как долбуша, долблёнка "долбленая чашка, корытце" и "долбленый улей", долбушка, долбанец "лодка-одно-древка, челн".

Таким образом, и в случае с колодой сами вещи помогают установить происхождение своего названия.

Лоси - "пахари". Лось... Кто из нас не любовался этим могучим и в то же время изящным жителем наших лесов? Многие, очевидно, знают, что у лося имеется и еще одно название: сохатый. Почему же именно сохатый? Попробуем выяснить происхождение этого слова.

Хорошо известно, что в русском языке слова на -атый составляют весьма своеобразную группу: бородатый человек - это человек с бородой, горбатый - с горбом, хвостатый зверь - зверь с хвостом и т. д.

Есть у этой группы слов и одна маленькая особенность. Что такое, например, носатый человек? Разумеется, это не просто человек с носом. Нос, как известно, является непременным украшением лица у каждого человека (героя гоголевской повести "Нос" коллежского асессора Ковалева в данном случае в счет можно не принимать). Каждому знающему русский язык ясно, что носатый человек - это человек с большим носом, что конечная часть слова - -атый придает ему несколько иной оттенок значения сравнительно с такими словами, как бородатый или горбатый.

Таким образом, получается, что сохатый - это зверь с сохой или с большой сохой. Но ведь соха - это сельскохозяйственное орудие, которым раньше пахали землю. И сейчас лемех, или часть плуга, подрезающая снизу пласт земли, называется сошником. Готское^* слово hoha [хбха], родственное русскому слову соха, также имело значение "плуг".

^*(Готский - один из древних германских языков. )

'Носатый' означает 'человек с большим носом'

Но для чего лосю понадобилась соха - не землю же пахать?! И здесь опять на помощь этимологу приходит сам предмет, обозначаемый этим словом. Древнейшая соха представляла собой большой развилистый сук или ветвь дерева. Один конец сохи заострялся и обжигался для большей прочности на огне. Позднее на него стали насаживать металлический наконечник. В истории земледелия соха явилась как бы посредницей между простой палкой для разрыхления земли (первобытной мотыгой) и современным плугом.

Эти "биографические" данные, относящиеся к древнейшей истории сохи, нашли свое отражение и в языке. Так, например, один из ближайших "родственников" сохи - слово посох напоминает нам о той примитивной мотыге или, точнее, о той заостренной палке, с помощью которой наши далекие предки обрабатывали землю перед посевом. А уменьшительное слово сошка "палка, подставка с развилкой" не оставляет уже никаких сомнений в первоначальном значении слова соха. Наконец, литовское слово saka [шака] "ветвь, сук" и некоторые другие иноязычные "родственники" нашего слова позволяют окончательно установить его происхождение.

Теперь становится совершенно ясным, почему лось был назван сохатым: за его ветвистые, развилистые рога.

Как и в других приведенных выше примерах, решающую роль при установлении этимологии слова сохатый сыграли предметы реальной действительности. Для того чтобы выяснить, каково происхождение слова сохатый, мало было знать, что сохой пахали землю; нужно было знать также, что собой представляет эта соха, каков ее внешний вид, из чего она изготовлялась, какова история ее развития.

Сколько было Тюменей? Географические названия, как и любые другие слова в языке, также имеют свою историю. Изучением географических названий, их происхождением и историей занимается специальная наука - топонимика^*, неразрывными узами связанная с этимологией.

^*(От греческих слов topos [топос] "место" и опута [онима] "имя". )

В топонимических исследованиях, как и в работах чисто этимологических, также нельзя ограничиваться знанием одних лишь языковых фактов. Здесь особо важное значение приобретает знание географии и истории.

Возьмем в качестве примера вопрос о происхождении названия города Тюмени. Этот город был основан русскими в Западной Сибири в 1586 году вскоре после гибели знаменитого Ермака. Язык местного населения (манси), жившего с давних пор в районе этого города, относится к семье финно-угорских языков. На этом основании выдающийся немецкий этимолог М. Фасмер высказал предположение, что топоним (географическое название) Тюмень происходит от мансийского Чемгэн, что в переводе на русский язык означает: "в Тюмень". Однако исторические и географические факты не подтвердили этого предположения Фасмера.

Прежде всего, обращает на себя внимание одно очень странное противоречие. Город Тюмень был основан в Западной Сибири в самом конце XVI века, а на географических картах и в сочинениях западноевропейских историков середины XVI века уже упоминаются крепость Тюмень, царство Тюмень, Тюменская орда и т. д.

Более того, в одной русской летописи рассказывается, что татарский хан Тохтамыш был убит в Сибирской земле, в Тюмени. Произошло это в 1406 году, то есть почти за два столетия до того, как русскими был основан город Тюмень.

О чем говорят все эти факты? Прежде всего, о том, что географическое название Тюмень существовало в Западной Сибири еще задолго до основания русскими города, названного этим именем. Кроме того, вряд ли Тюменское царство в Сибири, существовавшее еще в XV веке, могло получить свое наименование от мансийского названия города, основанного в конце XVI века. По-видимому, истоки топонима Тюмень следует искать где-то в другом месте.

Анализ исторических и географических источников показывает, что Тюмень в Западной Сибири - далеко не единственный топоним, носивший это имя. На Кавказе недалеко от устья Терека еще в оередине XVI века были известны город Тюмень и река Тюменка. Страна Тюмень в 100 милях к юго-западу от Астрахани упоминается в книге одного английского путешественника середины XVI века. В старинных русских документах мы находим также упоминание о реке Тюменке в районе Астрахани. Наконец, арык Тюмень, вытекающий из Сыр-Дарьи (Средняя Азия), известен из документов XV - XVI веков. Кстати, это древнее географическое название до сих пор сохранила железнодорожная станция Тюмень-арык.

Едва ли можно сомневаться в том, что все перечисленные географические названия имеют какой-то единый общий источник. Но какой именно? Средняя Азия (арык Тюмень) - устье Терека (город Тюмень) - северо-западное побережье Каспийского моря (страна Тюмень) - низовья Волги (река Тюменка) - Западная Сибирь (Тюменская орда, город Тюмень). Соедините между собой на карте эти географические пункты - и перед вами возникнет маршрут, который совершили монголо-татарские полчища во время завоевательных походов XIII - XIV веков.

Связь между географическими названиями Тюмень и монголо-татарскими завоеваниями надежно подтверждается различными историческими и языковыми данными. В современном монгольском языке имеется слово тумэн "десять тысяч, бесчисленное множество". Это же слово встречается и в других монгольских языках. В Монгольской империи при Чингис-хане и его преемниках слово tumen [тюмен] означало войско в десять тысяч человек, а также большую племенную группу - туман или тумен, которая была обязана доставлять хану войско в 10 тысяч воинов.

Позднее это количественное соотношение перестало быть обязательным и слово tumen превратилось в административный термин, близкий по своему значению к слову улус (ср. современное монгольское улс "государство"). Именно отсюда на пути следования монголо-татарских войск появились: страна Тюмень, Тюменская орда, Тюменское царство, а также несколько населенных пунктов и городов с тем же названием - Тюмень.

Итак, основной вывод, который можно сделать из главы, посвященной проблеме "Слова и вещи", сводится к следующему. Этимология как наука постоянно опирается на самые различные отрасли человеческих знаний. Не имея достаточно ясного представления о предмете, нельзя с уверенностью судить и о происхождении слова, которым этот предмет обозначается. Вот почему при изучении происхождения слов постоянно приходится обращаться к трудам археологов, историков, этнографов, биологов, географов и многих других ученых, а также к разнообразным справочникам, в которых подробно описываются заинтересовавшие этимолога вещи, предметы, явления.