БЕСЕДА ШЕСТАЯ

О функциях языка: общения, сообщения,

деловом, публицистическом и художественном

В современном языкознании не существует общепризнанного определения такого понятия, как стиль, отсутствует единство в принципах классификации стилей языка. Это положение объясняется отчасти сложностью самих явлений, относящихся к компетенции теоретической и практической стилистики, отчасти - различием позиций авторов исследований и учебных пособий. Наибольшее распространение в последние десятилетия получил функциональный подход к языку в целом и к его разновидностям - языковым стилям и формам речи.

Как специфическое общественное явление язык выполняет ряд функций, иначе говоря, используется с определенными целями. К основным функциям обычно относят следующие: 1) общения, то есть обмена мыслями (коммуникативная функция); 2) сообщения, то есть оформления мысли и передачи ее в виде определенной информации; 3) побудительная, подчиненная стремлению вызвать непосредственную реакцию на сообщение; 4) эстетическая, обращенная к чувственно-образному восприятию речи.

В практической речевой деятельности, в реальном сообщении эти функции языка не проявляются отдельно, так как любое высказывание можно соотнести по крайней мере с первыми двумя - основными функциями.

Язык представляет собой основное средство человеческого, общения и орудие мышления. И функции его, как функции любого орудия, созданного человеком и служащего ему, нельзя рассматривать отдельно от природы и строения этого орудия. Постоянное, применение языка с определенной целью приводит к появлению специализированных средств выражения, а в какой-то мере к приспособлению всей системы или ее участков для лучшего достижения этой цели.

Примером может служить функция общения. Рассмотрим ее проявление в различных формах существования речи. Идеальная форма проявления этой функции - устный бытовой диалог, так как любое общение представляет собой акт двусторонний. В простом бытовом диалоге, в котором участвуют, постоянно меняясь ролями, говорящий и слушающий, речь гораздо более, чем в монологе, опирается на предшествующий опыт собеседников и на ситуацию. Высказывание (реплика диалога) очень часто бывает неполной ("свернутой") в смысловом отношении и отрывочной по своему синтаксическому строению. Слушающий без труда "восполняет" смысл, черпая недостающую в реплике информацию из других источников. В диалоге в целом ослаблена роль речевого контекста, так как его заменяет ситуация.

В репликах бытовых диалогов (да и не только бытовых) часто применяются синтаксические конструкции, редкие или вообще не встречающиеся в монологической, а особенно в письменной речи. Реплика-высказывание, например, может быть прямым продолжением предшествующей, составляя с ней синтаксически единую фразу. В диалогической речи часты так называемые наложения и присоединения, в терминах традиционного синтаксиса - ряд неполных предложений. Например: - Где тут старые книги продают? - За углом.- Недалеко? - Прямо, там вывеска, метров сто. "Букинист". - Спасибо!

Некоторые исследователи современной разговорной речи, рассматривая синтаксическое строение отдельных реплик, приходят к. выводу, что существует особая "разговорная грамматика", порой применяют даже такое название, как "грамматика разговорного языка", противопоставляя разговорную речь общелитературному языку. Однако такое терминологическое преувеличение можно объяснить только тем, что за общее правило принимается неразграничение диалогической и монологической форм, по крайней мере в пределах разговорно-бытовой речи.

Между тем очень важно учитывать разницу между двумя формами речи, диалогом и монологом при работе над развитием индивидуальных речевых навыков. Автоматизм, недоговоренность и неполнота допустимы в репликах диалога. Мало того, развернутое высказывание может здесь рассматриваться даже как недостаток - как признак излишнего педантизма. Но для передачи определенной, пусть даже не очень сложной информации в монологической форме необходима известная подготовленность (с чего начать?), последовательность изложения, то есть создание полного словесного контекста, развертывание высказывания в смысловом отношении, внимание к деталям и т. д. В монологе, таким образом, полнее применяются те средства выражения, которые в системе языка специализированы для выполнения им функции сообщения. С этим и связана необходимость специального обучения так называемой связной речи - искусству монолога.

Именно монолог В. В. Виноградов считал формой стилистического построения речи, в которой преодолевается смысловая и синтаксическая нивелированность единообразие языковых форм.

Монолог и диалог - не единственное противопоставление различных форм существования речи. Другое важное противопоставление - устная и письменная формы. Б. Шоу замечал: "Есть пятьдесят способов сказать "да" и пятьсот способов сказать "нет" и только один способ это написать". Своеобразие письменной формы по сравнению с устной можно проследить, не выходя за пределы бытовой сферы общения.

Традиционным способом письменного закрепления разговорно-бытовой речи служит эпистолярный жанр - дружеское, интимное письмо. В таком письме, даже очень кратком, своеобразно проявляются функции общения, сообщения, побудительная, а в известной мере и эстетическая функция, сочетаются различные языковые средства. Отдельные фразы напоминают нам реплики диалога, представляя собой цепь неполных, отрывочных предложений. Но вместе с тем в письме необходимым оказывается большее внимание к описанию ситуации, отсутствующей для собеседника при письменном общении. А это требует уже применения иных средств выражения, в том числе синтаксических конструкций, подходящих для сообщения и близких к монологический форме речи. Можно привести для примера два небольших письма А. Блока, первое - к другу, поэту В. А. Пясту, второе - к жене Л. Д. Блок:

"15 октября 1906. 

 Дорогой Владимир Алексеевич. 

 В четверг вернулся домой и нашел Вашу карточку, но до сих пор не ответил Вам, потому что был сам не свой: читал свою пьесу в театре Коммиссаржевской. 

 Очень хочу видеть Вас и поговорить с Вами, а между тем на этой неделе, кажется, не буду в состоянии прийти к Вам: дела накопилось много, а кроме того, должен уйти в понедельник, среду и пятницу. 

 Если бы Вам было не трудно собраться, не пришли бы Вы во вторник или четверг? А если трудно, на той неделе увидимся. Напишите, пожалуйста. 

 На обороте Вашей карточки я нашел надпись Гюнтера. Вы вместе с ним пришли? Не знаю его адреса - может быть, Вы знаете? Если знаете, напишите, пожалуйста. 

 Будете ли на первой "среде" у Вяч. Иванова - 18 октября? Я пойду. 

 Любящий Вас Ал. Блок" 

"24 мая. Ночь Милый друг. 

 Я пишу тебе с Сестрорецкого вокзала. Сижу и пью. Пьеса подвигается. Я сейчас был в Левашове - на той лесной дороге, где мы с тобой были давно. Там так же хорошо, как было. Лесной воздух, елка и вечерний туман. Большая часть первого акта - о тебе. Твое письмо получил - и книгу. Когда приеду - не знаю. Думаю, что приеду. Мыслей очень много. И какая-то глубокая, подстерегающая усталость. Пиши мне и помогай. 

 Саша 

 Этот листик из того леска в Левашове, где мы были с тобой. Там совсем шахматовское - елки, рябина и брусника на мху". 

Нарочитая установка на передачу особенностей устной речи видна в шутливой записке А. Н. Островского к Н. А. Дубровскому (октябрь 1870 г.):

"Николка! Что же ты не ведешь Ветлицкого и где тебя самого черти носят? Будешь ли ты меня слушаться! Ну, погоди ж ты!

Так нельзя писать, я только так думал, а писать надо вот так:

Милостивый государь

Николай Александрович,

Не угодно ли будет Вам пожаловать ко мне сегодня прямо из конторы к обеденному столу, чем премного обяжете глубоко уважающего Вас и преданного А. Островского".

Но заметим, что контраст первой и второй частей этой записки относится уже не к противопоставлению устной и письменной форм речи, он основывается на различии языковых стилей.

Различие функциональных языковых стилей не совпадает полностью ни с разделением на формы существования речи (диалог и монолог, устная и письменная формы), ни с разделением на многочисленные жанры в художественной, публицистической и иной литературе. Едва ли можно прямо соотносить стиль с выполнением им той или иной из отмеченных основных функций языка.

При определении понятия "стиль языка" целесообразно исходить из традиции, заложенной в нашей науке еще М. В. Ломоносовым, отказавшись, конечно, от известного схематизма, свойственного рационалистической философии и эстетике классицизма XVIII в. Ломоносовское определение стилей строилось в конечном счете на учете трех моментов: 1) имеющегося арсенала языковых средств, разнообразных по своему происхождению и выразительным возможностям; 2) различий в "материях", то есть в темах и предметах речи, в ее содержании; 3) сложившейся в литературе того времени системы жанров.

В современном литературном языке отчетливо противопоставляется всем другим стилям разговорный, элементы которого постоянно проникают, конечно, в другие стили, но все же определить его можно по всем указанным признакам. Преимущественные формы его существования: устный диалог, бытовое письмо; этот стиль наиболее соответствует проявлению коммуникативной функции языка; тематика разговорной речи ограничивается главным образом бытовой сферой. Разговорный стиль языка располагает набором специфически разговорной лексики и фразеологии, в нем используется лишь определенная часть общеязыковых грамматических средств. Поскольку разговорному стилю соответствует устная форма существования речи, то обязательно характеризуется и разговорное произношение. Ему свойственна меньшая отчетливость произнесения отдельных звуков и их сочетаний, некоторые другие особенности, совокупность которых профессор Д. Н. Ушаков называл "неполным стилем произношения" (противопоставляя ему стиль "полный", применяемый на сцене, в речи преподавателя и оратора).

Все остальные стили языка, кроме разговорного, обычно называют письменными, исходя из преимущественной формы их существования, или книжными. Из них наиболее обособлены, а потому, может быть, легче поддаются определению научный и официально-деловой, также характеризующиеся тематикой, применением в определенных жанрах и специфическими наборами языковых средств, способами их организации. Менее обособлены по объему использующихся в них средств выражения, обладают широкими возможностями сочетания разнообразных средств другие языковые стили, в частности публицистический и особенно художественный. Последний часто определяют главным об* разом в соответствии с применением языка в эстетических целях.

Система языковых стилей исторически изменчива. В современном своем состоянии она обладает чрезвычайной гибкостью, что позволяет ей обслуживать разнообразнейшие нужды общества. Этому содействует, во-первых, постоянное межстилевое взаимодействие и взаимопроникновение, во-вторых, образование новых и новых ответвлений внутри стилей и межстилевых функциональных разновидностей, специализирующихся на обслуживании определенных сфер духовной деятельности общества, в-третьих, подвижность жанров или видов речевой деятельности, которые лишь частью более или менее прочно закрепляются за определенными стилями языка или функциональными стилистическими разновидностями речи,

Полтора столетия назад Пушкин писал: "Просвещение века требует пищи для размышления, умы не могут довольствоваться одними играми гармонии и воображения, но ученость, политика и философия еще по-русски не изъяснялись; метафизического языка у нас вовсе не существует. Проза наша так еще мало обработана, что даже в простой переписке мы принуждены создавать обороты для изъяснения понятий самых обыкновенных, так что леность наша охотнее выражается на языке чужом, коего механические формы давно готовы и всем известны".

В русском языке образование научного стиля в его современном понимании и такой его разновидности, как стиль естественнонаучных сочинений, относится ко второй половине XIX в. Это период расцвета естествознания в русской науке, активной деятельности ученых-просветителей и громадной популярности естествознания в передовых слоях общества. Причем эти процессы не были изолированы от других сторон жизни общества, а проходили в тесной связи с революционно-демократическим освободительным движением.

Несомненна связь формирования всего научного стиля русского языка с развитием стилей публицистического, а в значительной степени и художественного. Широкие пласты книжной и общенаучной лексики и фразеологии, приемы синтаксической организации текста, подчиненные логическому способу изложения, были общими как для естественнонаучных произведений, так и для прозы литературно-критической, художественно-очерковой, философской и политической.

Начало этого периода характеризовалось не только неустойчивостью терминологии, но и неупорядоченностью абстрактной лексики, неразборчивым отношением к иноязычным заимствованиям. А. И. Герцен в "Былом и думах" пишет о том, что в 30 - 40-х годах никто из интеллигентов, увлекавшихся философией, "не отрекся бы" от такой ученой фразы: "Конкресцирование абстрактных идей в сфере пластики представляет ту фазу самоищущего духа, в которой он, определяясь для себя, потенцируется из естественной имманентности в гармоническую сферу образного сознания в красоте... Замечательно, что тут русские слова звучат иностраннее латинских".

Историки русского литературного языка отмечают, что уже к 60-м годам XIX в. употребление отвлеченно-книжной и общенаучной лексики и фразеологии в основном упорядочивается, органически входят в научную речь действительно необходимые заимствования. Вто-рая половина XIX и начало XX в. дают замечательные образцы научной прозы во многих областях естественных наук и техники, и эти традиции прогрессивной русской науки были продолжены и развиты в советское время. Наблюдения над стилем научных сочинений А. М. Бутлерова, Д. И. Менделеева, И. М. Сеченова, И. И. Мечникова, И. П. Павлова, К. А. Тимирязева и других великих ученых показывают, что в них прекрасно сочеталась глубина и точность научного анализа с живостью, эмоциональностью и доходчивостью языка.

Однако следует учитывать, что развитие и совершенствование специальных наук не может само по себе решить языковых вопросов, которые как прежде, так и теперь стоят перед авторами научных трудов.

В последние десятилетия особенно важной стала проблема культуры научного стиля в связи с количественным ростом научных и технических работ. Все чаще и чаще прямо говорят об отношении научно-технической революции и языка науки. В теоретической стилистике и в практике редактирования к делу иногда подходят упрощенно, решая все сложности примерно так: поскольку в современной науке возросла объективность научного познания, всё чувственно-образное, оценочное и индивидуальное должно будто бы исчезнуть из языка науки; в связи с математизацией, проникающей во все области знания, и стандартизацией, способствующей развитию техники, язык в научном сочинении будто бы необходимо превращается в орудие чисто техническое. И вот исследователь научной речи всерьез утверждает: "Чтобы написать в наше время научную статью, не нужно вообще уметь писать: достаточно иметь в своем распоряжении лишь некоторый (сравнительно ограниченный) набор языковых средств"; составитель пособия по редактированию научной литературы требует: "Редактор должен добиться того, чтобы читатель, на которого рассчитано произведение, без особого напряжения воспринимал мысли автора". К сожалению, такие советы: писать и читать научные труды "не напрягаясь" - не так уж редко встречаются.

Язык как средство сообщения научной и технической информации совершенствуется и будет совершенствоваться в дальнейшем. При этом соответствует природе языка и отвечает потребностям нашего века отнюдь на шаблонизация текстов, не употребление слов и фраз "давно готовых и всем известных", а углубление смысловых и выразительных возможностей языковых средств. Например, так называемый "информационный взрыв", составляющий характерную черту научно-технической революции, вызвал к жизни необычайное развитие специально информационных жанров в научной и технической литературе: аннотации, рефераты, сообщения о результатах экспериментов, справочники и т. д. Здесь по необходимости происходит, выражаясь языком техническим, "сжатие" текста, его смысловая и синтаксическая "компрессия". Но можно ли этого достичь без усилий и творческого воображения, без поиска новых и новых способов выразить мысль кратко, просто и ясно?

Обезличивание научного текста, вытравливание из него эмоциональных языковых средств также не имеет ничего общего с действительным прогрессом в науке и технике. В. И. Ленин писал: "...Без "человеческих эмоций", никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины".

Творческий характер языка учитывает определение Р. А. Будагова: "Научный стиль - это такой языковый стиль, который стремится: 1) к точности, простоте и ясности, 2) к логической стройности и эмоциональной впечатляемости, 3) к постоянному взаимодействию с общелитературным языком, 4) к строгой обусловленности тщательно продуманных терминов, 5) к широкому использованию разнообразных стилистических ресурсов языка, 6) к разумному применению необходимых цифр, символов и знаков".

Такое определение вполне согласуется со сложной жанровой структурой современной научной литературы. Действительно, едва ли можно смешивать статью технического справочника с проблемной или дискуссионной статьей технического журнала. Наконец, следует учитывать уже произошедшее размежевание собственно научной литературы и учебной, бурное развитие в течение последних десятилетий жанров научно-популярных и появление особых жанров литературы научно-художественной. Несомненно, научная речь, как никакая другая разновидность современного языка, отражает и будет отражать диалектическое единство процессов стилистической специализации и сохранения общих принципов научного стиля языка.

Официально-деловой стиль языка обычно характеризуют как стиль наиболее устойчивый, даже консервативный, и "замкнутый в себе". В нем используется сравнительно ограниченный набор языковых средств, часто превращающихся в штампы. Действительно, в жанрах заявления, анкеты, типового запроса или отчета и некоторых других, лексика, фразеология, синтаксис,- буквально все бывает настолько подчинено форме и стандарту, что процесс создания таких документов может быть легко и с пользой для дела сведен к заполнению печатных бланков.

В производственной, управленческой, судебной и иной документации и переписке создаются особые средства выражения. Примером могут служить такие устойчивые словосочетания номенклатурного или терминологического характера: личный состав, материальные ценности, денежные знаки, инвентарный номер, меховые изделия, торговая точка, транспортные средства и т. п. Лишь на первый взгляд эти фразеологизмы могут показаться "неуклюжими", но едва ли можно обойтись без них в официально-деловых документах.

То же самое относится и к чисто канцелярским выражениям и штампованным конструкциям: Во изменение распоряжений № … от … В ответ на Ваш М ... от … сообщаем, что … и т. п. Применение в делопроизводстве механизмов и автоматов, предназначенных, в частности, для хранения и автоматического поиска деловых документов, ведет к полной унификации и стандартизации формальной части этих документов, а также к применению трафаретных выражений и одинаковых синтаксических конструкций при изложении самого содержания. Трафарет помогает, Например, быстро подвести документ под рубрику четкой классификации: сопроводительное письмо, требование об отправке продукции, претензия к качеству продукции и т. д.

Однако во многих жанрах деловых документов можно и даже необходимо отказываться от штампов и трафаретов. Не случайно хорошие пособия по современному деловому письму включают в себя не только образцы документов, не только перечни трафаретов и штампов, но и обязательный раздел, посвященный речевому пикету. Авторы пособий указывают, что действенность производственной переписки во многом зависит от разумного использования оценочной лексики и фразеологии: выражение благодарности, положительного или отрицательного отношения к результатам работы.

Особое значение приобретает нестандартность выражения в общении государственного учреждения, редакции, общественной организации с отдельным лицом. Штампы и трафареты прямо противопоказаны языку ответов на письма трудящихся, даже при том, что язык этот остается в рамках официально-делового стиля. В этом одно из проявлений общественного характера языкового употребления.

В понятие культуры официально-делового стиля обязательно входит, таким образом, не только знание его стандартов, но и чувство меры. Дело еще в том, что окраска языковых средств, ограниченно употребляющихся в деловых документах, чрезвычайно специфична, а общество неравнодушно к "стилистической агрессии". Поэтому всеобщее и вполне понятное возмущение вызывает словосочетание "хлебобулочные изделия", перекочевавшее из канцелярских бумаг на вывеску хлебного магазина.

Традиционно выделяющийся в стилистике публицистический стиль отличается от других языковых стилей особым проявлением в нем побудительной функции языка, а точнее - функции воздействия. Усилению влиятельности этого стиля способствовало бурное развитие средств массовой коммуникации - периодической печати, радио, телевидения. А с другой стороны, специфика массовой коммуникации и отдельных ее видов изменила характер самого публицистического стиля. Профессор А. М. Пешковский писал: "Трудность языкового общения растет прямо пропорционально числу общающихся, и там, где одна из общающихся сторон является неопределенным множеством, эта трудность достигает максимума". Это положение обязательно следует учитывать и при оценке общих закономерностей стилистического развития современного языка, и при рассмотрении конкретных речевых произведений в сфере массовой коммуникации.

По мнению многих языковедов, стал отдельным языковым стилем, или по крайней мере сложился в особую функциональную разновидность языка газетный стиль. В языке газеты выработались такие принципы объединения стилистически разнородных языковых средств, какие не представлены в других видах речи. К этому следует добавить своеобразное сочетание собственно языковых средств с неязыковыми, графическими: приемы верстки, сочетание материалов разного объема, оформление заголовков, иллюстрации.

Газета, по мысли В. И. Ленина,- "не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор". Советская газета призвана своевременно и полно информировать обо всех событиях, выражать и одновременно формировать общественное мнение, самым непосредственным образом участвовать в создании материальной базы коммунизма и воспитании нового человека.

Лишь на первый взляд кажется, что газета может быть механическим собранием материалов, разнородных в жанровом, а значит, и в языковом отношении: "чистая информация" будто бы может соседствовать с "художественным" очерком и "научной" статьей. Обыкновенный читательский опыт позволяет нам безошибочно определить именно газетный характер текстов, при всем возможном их несходстве. Сочетание разнообразных и в то же время взаимосвязанных между собой по темам и целям газетных материалов предъявляет некоторые общие требования к языку газеты: доступности и общепонятности, действенности и впечатляемости. Газета особенно чутко реагирует на новые явления в общенародном языке.

Чем же можно объяснить постоянные жалобы на скучный и штампованный характер газетного языка? В значительной степени, конечно, тем, что не все газетчики умело обращаются с языком, но в какой-то мере и тем, что критики газетной речи не учитывают ее задач и особых форм ее существования.

Исследователи отмечают, что в языке газеты постоянно чередуются экспрессивные языковые средства с максимально стандартизованными. Экспрессивное средство, воздействующее, - образ, метафора, деформированный фразеологизм и т. п.- подчинено задаче по-новому сообщить информацию, а сама информация в массовой коммуникации чаще всего выполняет функцию воздействия. Журналисты постоянно изыскивают образные средства, но, попадая в газету, необычное словечко, выражение, конструкция - буквально все очень быстро становится штампом. Этой молниеносной скоростью "стирания образности", превращения ее в "антиобразность" и объясняется чаще всего появление штампов. Особенно неприятен штамп, в основе которого первоначально был положен надуманный образ, вроде белого, голубого, черного или иного золота, или образ, вызывающий ненужные посторонние ассоциации, вроде канцелярских прописки и путевки. К сожалению, стремление преодолеть штампы часто выливается в порождение новых.

От "антиобразного" штампа следует отделить целесообразный стандарт, в привычной и спокойной форме сообщающий факты. Повторяемость тематики, требование быстроты в передаче и восприятии информации вполне оправдывают определенный уровень стандарта в массовом общении. Это может быть постоянство рубрики и заголовка, иногда фразы, абзаца и целого текста. Даже важность или обыденность сообщения (перевыполнение производственного плана, введение в строй нового предприятия или прогноз погоды) часто не требуют отказа от простой и привычной, а значит, стандартной формы сообщения. В стремлении обязательно "приукрасить" любой газетный материал тоже следует видеть штамп и просто отсутствие вкуса.

Как это ни странно, в исследованиях и учебниках по стилистике чаще всего подвергается сомнению существование в языке особого художественного стиля. Это связано с попыткой подвести под классификацию функциональных стилей одно основание: характеризовать каждый из них как замкнутую систему, в которой используется ограниченный набор языковых средств - слов, фразеологизмов, грамматических форм и конструкций. Тогда язык художественной литературы противопоставляется всем функциональным стилям как опирающийся на все богатства национального языка. Но даже наиболее обособленный функциональный стиль правильнее всего определять по характерному для него "стилеобразующему стержню", по "стилеобразующим чертам или признакам", а вовсе не по спискам терминов и типовых оборотов. Общий стержень, безусловно, есть и в художественном стиле. Его, как правильно отметил Р. А. Будагов, интуитивно ощущает читатель, безошибочно отличающий художественное произведение от других видов письменного изложения.

Выбор слов в художественном произведении подчинен иным целям, чем в других видах речи, поэтому признаки "правильности" словоупотребления могут получать здесь особое истолкование. Так, К. А. Федин писал о романе А. Н. Толстого "Хождение по мукам": "Что же говорить о прогулке Рощина с Катей по Каменно-островскому, когда Рощин говорит о ее нетленном сердце (как хорошо это нетленное сердце!). Что говорить о прогулке Даши с Телегиным по аллее в воскресенье, когда в вершинах сосен кричит, посвистывает водяным голосом иволга... Точность и ясность языка является задачею всей жизни писателя. Но точность искусства не одинакова с точностью грамматики. Крик иволги похож на бульканье льющейся из бутылки воды. Водяной голос - это неточность. Но на таких неточностях стоит искусство".

Языковое богатство художественной литературы не следует понимать как ничем не ограниченную свободу в использовании ресурсов языка. Ограничений в художественном стиле, пожалуй, больше, чем где-либо. Характер этих ограничений определяется индивидуальными вкусами писателя, но поверяет его в конечном счете читатель. В речи на Втором Всесоюзном съезде писателей В. В. Виноградов говорил: "Художественная литература дает эстетически отраженное воспроизведение "речевой жизни" народа. Работа писателя над языком своих произведений - дело не частное, не личное, а общее, народное. Язык писателя - общенародное достояние".