Семиотическая система мыслительного процесса

В предыдущем разделе нами рассматривался естественный язык с точки зрения возможностей фиксации результатов абстрактного мышления. При этом анализу подвергался тот же язык, который выполняет коммуникативную функцию. И это вполне правомерно. Результаты абстрактного мышления, если отвлечься от стилистических особенностей, фиксируются на том же языковом материале, на котором происходит процесс общения. Однако язык не только фиксирует готовые мысли, но и участвует в мыслительном процессе. Возникает вопрос: тождественны ли между собой коммуникативный язык, на котором фиксируются результаты мышления (и универсалии которого нами рассматривались в предыдущем разделе), и язык, семиотическая система, посредством которой мы мыслим?

С некоторой чрезвычайно абстрактной точки зрения противопоставление коммуникативной и познавательной функции языка вообще не правомерно, поскольку само интеллектуальное общение посредством языка есть существенный фактор мыслительного процесса. Решение многих задач любым индивидом невозможно без его общения с другими индивидами. Речь идет не о том, что один индивид менее способен, а другой более способен, и поэтому первый вынужден обращаться к помощи второго. Познавательные способности коллектива не равны сумме познавательных способностей составляющих коллектив личностей. К. Маркс, как известно, показал роль кооперации в трудовом процессе. Во многих случаях "результат комбинированного труда или вовсе не может быть достигнут единичными усилиями, или может быть осуществлен лишь в течение гораздо более продолжительного времени, или же лишь в карликовом масштабе. Здесь дело идет не только о повышении путем кооперации индивидуальной производительной силы, но и о создании новой производительной силы, которая по самой своей сущности есть массовая сила"¹.

¹ (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 337.)

Усиление индивидуальной "производительной силы и возникновение новой производительной силы благодаря кооперации рассматривалось К. Марксом применительно к труду в непосредственной сфере производства. Однако оно безусловно относится и к интеллектуальной сфере.

Прежде всего индивид, хотя его абстрактное мышление и основывается на чувственном базисе, значительную часть информации получает посредством языка в форме готовых абстрактных мыслей, сложившихся у других людей на основе их чувственного опыта. Причем доля информации, получаемой таким способом, в суммарных знаниях, которыми располагает индивид, в ходе исторического развития общества непрерывно увеличивается.

Далее, конкретная информация, которой располагают различные индивиды, существенно различна. Отдельная личность может просто не располагать необходимой информацией, которая доступна другой личности. В этом случае языковое общение есть необходимый компонент мыслительной деятельности индивида, решающего задачу. И дело вовсе не в том, что данный конкретный индивид не обладает необходимой ему информацией. Ни один человек не может в силу психофизиологической ограниченности его организма записать в своей памяти суммарную информацию, которой располагает общество, по выражению К. Маркса, "общественный мозг"¹.

¹ (См.: Маркс К. и Энгельс. Ф. Соч., т. 46, ч, II, с. 205.)

Надо еще иметь в виду, что разные индивиды в силу различия их способностей из одной и той же информации могут делать различные выводы и, следовательно, производить различные мысли. И речь здесь опять-таки идет не о том, что некоторая конкретная личность обладает слабыми интеллектуальными способностями. Дело в том, что у разных людей в разной степени развиты те или иные способности и, следовательно, при решении задач интеллект одного человека должен быть дополнен интеллектом другого, а это дополнение применительно к задачам абстрактного мышления невозможно без языка.

Наконец, межиндивидное языковое общение есть важный фактор активизации мыслительной деятельности его участников.

Таким образом, коллективный интеллект, функционирующий благодаря языковой коммуникации, ни в коей мере не сводится к сумме индивидуальных интеллектов. Более того, плодотворное функционирование индивидуального интеллекта, его мышление, по меньшей мере во многих ситуациях, возможно лишь в процессе обмена мыслями с другими индивидами.

Тем не менее в процессе коммуникации происходит только передача информации. Образы существуют лишь в сознании отдельного индивида и оперирование ими - наглядными и абстрактными - происходит тоже только в сознании отдельного индивида. Отсюда следует, что, несмотря на относительность противопоставленности коммуникативной функции языка и его функции орудия абстрактного мышления, в полной мере остается правомерным сформулированный выше вопрос о тождестве и различии между коммуникативным языком и языком собственно мыслительного процесса.

Безусловно, что мыслительный процесс нуждается в языке, характеризуемом универсалиями, без которых невозможна фиксация абстрактных мыслей. Это верно уже потому, что "язык,- как писали К. Маркс и Ф. Энгельс,- есть практическое, существующее для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого (подчеркнуто нами.- С. Ш.), действительное сознание..."¹. В этом высказывании основоположников марксизма содержится глубокая и подтверждаемая развитием экспериментальной психологии мысль о том, что действительное сознание (чего-либо) существует "для меня" лишь постольку, поскольку оно существует и для других. Мысль в полной мере уяснена себе, лишь когда она приобрела языковое выражение. Иными словами, заключительные звенья мыслительного процесса безусловно происходят на обычном, естественном языке.

¹ (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 29.)

Языковый процесс, однако, не исчерпывается своими заключительными звеньями, и, следовательно, остается вопрос: только ли посредством естественного языка происходит мыслительный процесс или он включает в себя и другие семиотические системы?

Отвечая на него, необходимо прежде всего отметить, что (как это было подчеркнуто еще советским психологом Л. С. Выготским)¹ так называемая внутренняя речь редуцирует естественный язык. По выражению С. Л. Рубинштейна, речь, выступая в качестве внутренней речи, как бы сбрасывает с себя выполнение своей первичной функции, ее породившей: она перестает непосредственно служить средством общения для того, чтобы стать прежде всего формой внутренней работы мысли². Отсюда следует, что универсалии, порожденные лишь или главным образом коммуникативной функцией языка, для знаковой системы внутренней речи не являются обязательными. В частности, это относится к высокому уровню избыточности естественного языка. Уже в диалогической речи в процессе общения между близкими людьми, особенно если разговор идет о некоторой конкретной ситуации, допускаются различные, по выражению С. Л. Рубинштейна, "короткие замыкания". Участники диалога понимают друг друга с полуслова, используют самые краткие из допускаемых языком выражения (а иногда и отклоняющиеся от норм языка). Чаще такие "короткие замыкания" происходят во внутренней речи, где мыслящий индивид является и источником и приемником сообщения. Поэтому в психологии подчеркивается, что внутренняя речь отличается от внешней не только отсутствием звука, что она не есть "речь минус звук", а обладает иной структурой, чем внешняя речь. В отмеченной выше работе Л. С. Выготского дан анализ ряда черт этой структуры. Подробно останавливаться на них мы не будем.

¹ (См.: Выготский Л. С. Развитие высших психических функций. М., Изд-во АПН, 1960.)

² (См.: Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., Учпедгиз, 1946, с. 414, 415.)

Особенности системы внутренней речи имеют и иные основания, Давно установлено, что человек обычно запоминает не словесные формулировки мыслей, а их содержание. Индивид воспроизводит в речи запомнившееся ему содержание в разных случаях самыми различными способами, лишь случайно совпадающими с первоначально воспринятой речевой формой. Более того, если индивид не способен к такого рода трансформации, то это означает, что либо он слабо владеет данным языком, либо не понимает содержания соответствующего высказывания. Из таких фактов делается вывод о том, что в памяти субъекта хранятся не предложения не словесные выражения мыслей на естественном языке, а мысли, закодированные некоторым специально для этой цели существующим семантическим кодом. В современной психолингвистике весьма популярно положение о том, что мысль, замысел речевого высказывания возникает в оболочке этого кода. Затем она переводится на естественный язык.

В вопросе о семантическом коде имеется много разногласий. Остается неясным (и в различных концепциях это толкуется по-разному), имеет ли он лингвистический или нелингвистический характер. Психологическая реальность этого кода не может считаться экспериментально доказанной.

В так называемых трансформационных грамматиках, основателем которых является американский лингвист Н. Хомский, из совокупности предложений, возможных в языке, выделяются ядерные. Они имеют наиболее простую конструкцию; остальные могут быть получены из них посредством трансформационных правил. В концепции порождающих грамматик конкретизируется положение о том, что языковое выражение мысли претерпевает значительные изменения, начиная от ее зарождения и кончая ее внешним высказыванием. Мыслительный процесс на различных этапах также использует эти многообразные трансформы. Ряд психологов считает лингвистические трансформации, описываемые порождающей грамматикой, психологической реальностью, то есть описанием реального процесса порождения речи¹. Однако современные экспериментальные психологические данные остаются противоречивыми².

¹ (См.: Грин Дж. Психолингвистика.- В кн.: Слобин Д. и Грин Дж. Психолингвистика.)

² (Критический анализ исследований по психологической реальности трансформационных грамматик содержится в работах А. А. Леонтьева, в частности: Леонтьев А. А. От редактора.- В кн.: Слобин Д. и Грин Дж, Психолингвистика.)

Отмеченные выше редуцированные формы и трансформации суть модификации во внутренней речи естественных языков.

Семиотическая система абстрактного мышления не исчерпывается, однако, различными редуцированными и модифицированными формами естественного языка. Мы видели, что процесс абстрактного мышления не замыкается на собственно абстрактном уровне. Этот процесс включает в себя обязательное взаимодействие между абстрактным и чувственно-наглядным уровнями. Понятия интерпретируются в конечном счете через чувственно-наглядные образы. С другой стороны, мы видели, что чувственное познание имеет свой "язык", свою семиотическую систему. Следовательно, абстрактное мышление как процесс обслуживается по меньшей мере двумя "языками" - естественным языком и "языком" чувственного познания.

Семиотические различия между этими знаковыми системами весьма существенны. Обратим внимание на те из них, которые наиболее важны в гносеологическом отношении.

Еще английский материалист XVIII в. Д. Гартли отмечал участие в мыслительном процессе двух различных языков и указывал на существенные различия между ними¹. Он сравнивал эти языки, с одной стороны, с геометрией, а с другой - с алгеброй. Гартли делил слова на несколько видов. К одному из них он относил те из них, у которых есть только идеи (под последними понимались наглядные образы). Это слова типа белый, сладкий и т. п. Они возбуждают идеи, но не могут быть определены. Имена природных тел, животных, растений, минералов он относил ко второму виду слов, ибо они возбуждают совокупность чувственных идей и в то же время могут быть определены словами. Иногда они могут быть и точно определены (как, например, геометрические фигуры). Оперирование словами первого вида аналогично доказательству простых геометрических теорем, таких, которые не требуют алгебры. Оперирование словами второго вида, с точки зрения Д. Гартли, соответствует той части геометрии, в которой доказательство можно вести, используя как метод синтеза, так и метод анализа. В первом случае любой шаг мышления сопровождается воображением, рисующим каждую линию, угол и т. д. Во-втором - оперируют^ алгебраическими величинами и методами.

¹ (См.: Гартли Д. Размышления о человеке, его строении, его долге и упованиях.- В сб.: Английские материалисты XVIII з., Т. 2. М., Мысль, 1967, с. 312-375.)

Третий вид слов - это слова, у которых есть только определения, то есть которым не соответствуют никакие чувственные образы, типа благодарность, милосердие, жестокость и т. п. Оперирование ими соответствует таким задачам, которые слишком запутаны, чтобы их можно было решать геометрически, наглядно. Оперирование такими словами аналогично алгебраическим преобразованиям.

Таким образом, мы видим у Гартли развернутую концепцию, согласно которой в процессе мышления участвуют два языка: пространственный, трехмерный язык, аналогичный языку геометрии, и одномерный язык, аналогичный языку алгебры. Простые задачи решаются на первом из этих языков, а сложные - на втором.

Идеи Гартли об участии в мыслительном процессе двух языков указанного типа не базировались на данных экспериментов, поскольку психологического эксперимента в то время, в сущности, не было. Гартли исходил из данных интроспекции, самонаблюдения и определенных априорных положений. Психология XX в., работы швейцарского психолога Ж. Пиаже и его школы, школы Л. Выгодского, С. Рубинштейна и других экспериментально доказали участие наглядно-образного языка чувственного познания в процессе мышления.

"В тех случаях, когда мышление совершается в основном не в форме речи в специфическом смысле слова,- писал С. Л. Рубинштейн,- а в форме образов (то есть наглядно-чувственных образов.- С. Ш.), эти образы по существу выполняют в мышлении функцию речи... Постольку можно сказать, что мышление вообще невозможно без речи: его смысловое содержание всегда имеет чувственного носителя..."¹. Следовательно, .с точки зрения С. Л. Рубинштейна, формула о том, что мышление вообще невозможно без речи, вовсе не означает, что оно всегда протекает только на естественном языке. Мысль всегда имеет "языковое", речевое бытие, но это бытие вовсе не обязательно является словесным, функцию знака может выполнять и наглядно-чувственный образ.

¹ (Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии, с. 416.)

Почему включение семиотической системы чувственного познания в процесс абстрактного мышления является необходимым?

Потому что универсалии языка, которые, как мы видели, обусловливают его уникальные познавательные возможности, вместе с тем ограничивают эти возможности.

Рассмотрим ограничивающее воздействие некоторых особенностей языка на познавательный процесс.

К числу универсалий, ограничивающих возможности языка, относится его, фиксированная уже Гартли, линейность, одномерность. Это значит, что речевое высказывание и для говорящего, и для слушающего последовательно развертывается во времени. Элементы звукового ряда, а также в силу этого и элементы содержания высказывания линейно упорядочены. Дело не меняется существенно и при использовании письменного варианта естественного языка. Письменный текст, заключенный в рукописи или книге, существует весь полностью в качестве одновременно развернутого в двухмерном пространстве - на плоской поверхности бумажного листа. Однако читающий воспринимает, а пишущий созидает элементы этого текста последовательно во времени, то есть одномерность языка сохраняется и в его письменном варианте.

Чувственно-наглядные образы, формирующиеся в сознании человека, существуют, если это образы пространственно развернутых событий, как развернутые в трехмерном пространстве. Отсюда вытекает ряд важных для познания ^последствий.

Всякий образ реальности независимо от особенностей знака, в котором он чувственно дан, воспроизводит отношения, имеющиеся в объекте. Воспроизведение пространственных отношений в абстрактном образе посредством естественного языка не может быть осуществлено через пространственные же отношения между элементами языка, поскольку реальное пространство трехмерно, а речевое высказывание, как мы видели, развертывается в одном измерении. В чувственном образе пространственные отношения передаются через пространственные же отношения (а временные - через временные)¹. Именно это и придает чувственному образу наглядность.

¹ (Мысль о различии инвариантов преобразования при переходе от предмета к различным видам образов разработана Л. М. Веккером. См.: Веккер Л. М. Психические процессы. Т. 2. Л., Изд-во Лен. ун-та, 1978.)

Из этого же следует и так называемая симультанность чувственного образа, означающая, что объективная пространственная сцена на языке чувственного познания воспроизводится в одновременно-целостном виде. Эта одновременность позволяет сознанию непосредственно схватить пространственные отношения реального объекта, видеть их связи.

Особенно существенно различие между линейным и трехмерным отображением реальных объектов при воспроизведении пространственных отношений и форм. Перевод развернутого в пространстве образа на линейный язык, как правило, весьма громоздок и либо с большим трудом, либо вообще не позволяет субъекту иметь картину объекта, пригодную для дальнейшего оперирования ею. Например, человек, не имеющий профессиональных навыков, как правило, с большим трудом может дать более или менее точный словесный портрет другого человека и, что особенно важно, по такому словесному портрету даже лицу, имеющему про-фессиональные навыки, весьма трудно воссоздать образ.

Таким образом, участие трехмерной семиотической, системы чувственного познания в мыслительном процессе содержит в себе, ряд познавательных возможностей, отсутствующих в словесном мышлении как автономной системе.

"Язык" чувственного познания, как мы видели, весьма ограничен, в частности, тем, что его знаки не конвенциональны, а однозначно определены воздействующими раздражителями. Конвенциональность есть важное преимущество естественного языка.

Из этого следует, что линейный конвенциональный естественный язык и трехмерный неконвенциональный "язык" чувственного познания способны взаимно дополнять друг друга в реальном мыслительном процессе.

Современная психология, как это показано в концепции советского психолога Л. Веккера, пришла к выводу о взаимодействии между этими двумя языками, о систематическом переводе с одного языка на другой как непременном условии и даже конституирующем признаке мыслительного процесса.

В работах Веккера проведена мысль о том, что наглядно-об* разное, "фигуративное", отражение отношений аналогично графическому заданию функции (Гартли это называл геометрическим языком), а языковое отражение соответствует аналитическому (Гартли это называл алгебраическим языком) заданию функции. Переход от одного к другому - обязательный компонент мыслительного процесса¹.

¹ (См.: Веккер Л. М. Психические процессы, т. 2, с. 132.)

Из этого, однако, не следует, что такой перевод всегда возможен. Уже Гартли понимал, как мы отмечали выше, что существуют слова, которым не соответствуют наглядные образы. И они действительно существуют. Особенно это относится к теоретическим понятиям. Более того, наука, как известно, оперирует различного рода идеализациями, в которых мысленно сочетаются свойства, реально и посредством "языка" чувственного познания несоединимые. Так, например, материальная точка в теоретической механике имеет массу, не имея объема. Мы видели, что язык чувственного познания в принципе ограничен в силу неконвенциональности элементов, выполняющих в нем знаковую функцию. Требование обязательной возможности перевода на язык чувственного познания означало бы заключение абстрактного мышления в узкие границы познавательных возможностей живого созерцания, отказ от использования дополнительных потенций естественного языка.

Мышлению для своего нормального функционирования требуется семиотическая система, которая сочетала бы в себе достоинство трехмерности, свойственное языку чувственного познания, с конвенциональностью естественного языка. Оказывается, что в распоряжении мышления такая система имеется.

В теоретических и экспериментальных работах Н. И. Жинкина¹ показано, что индивид в процессе мышления использует особый предметно-изобразительный код, который, с его точки зрения, является исходным для внутренней речи.

¹ (См.: Жинкин Н. И. О кодовых переходах во внутренние речи.- Вопросы языкознания, 1964, № 6.)

Записанное этим кодом носит чувственно-наглядный характер. Тексты, фиксированные этим кодом, как и обычные чувственные образы, возникающие в психике индивида под воздействием внешних предметов, даны субъекту в трехмерном пространстве. В этом смысле предметно-изобразительный код близок к семиотической системе чувственного уровня познания.

Вместе с тем между этими двумя семиотическими системами существует глубокое различие.

Прежде всего рассматриваемый код не есть нечто стандартное, тождественное у всех людей или даже у одного человека в различных ситуациях. Он вторичен по отношению к мысли, сформулированной на естественном языке. Субъект для решения некоторой конкретной задачи специально, осознанно или неосознанно мысленно конструирует кодовую запись из наглядно представляемых фигур, схем, графиков, диаграмм и т. п., которые ему служат моделью его абстрактных мыслей. Абстрактная задача, элементы проблемной ситуации переводятся на трехмерный язык.

Из вторичности по отношению к абстрактной мысли следует, что в отличие от знаковых средств чувственного уровня познания рассматриваемый код является конвенциональным, это его сближает с естественным языком.

На чувственном языке могут быть выражены только регистрируемые рецепторами свойства вещей и реальные пространственно-временные связи между ними. При этом индивид не производит никакой операции обозначения. При использовании предметно-изобразительного кода индивид сам приписывает значение эле-ментам знаковой системы, который он сам конструирует. В этом заключается психологическое отличие предметно-изобразительного кода от языка чувственного уровня познания.

Значением фигур предметного кода могут быть любые предметы и отношения реальности. На чувственном уровне познания, как отмечалось, пространственные отношения воспроизводятся через пространственные отношения. На предметно-схемном языке пространственно-временные отношения также могут оставаться инвариантом. Однако через пространственные отношения изображаются не только пространственные, но и любые другие отношения. Например, познающий индивид может себе пространственно представить соотношение между интенсивностями тех или иных звуковых раздражителей (то есть он может их видеть, например, в форме графика, если ему важно изменение интенсивности во времени. В этом случае он будет иметь двухмерный пространственный образ звуковых воздействий.). Аналогичным образом через диаграмму можно выразить и наглядно себе представить, например, рост производительности труда или падение преступности. Особенно важна возможность наглядного представления различного рода системных объектов, описанных в условии задач на естественном языке. Такие системы могут быть представлены в виде различного рода пространственных или двухмерных схем с мысленно прочерчиваемыми наглядными связями между элементами.

Перевод на язык предметно-изобразительного кода представляет собою действие, в некотором отношении обратное переводу чувственно-наглядных образов на естественный язык. Во втором случае пространственная организация отображаемого объекта чувственно утрачивается, все линеаризируется, хотя утраченная организация в принципе и восстановима посредством обратного перехода на чувственный уровень. При переводе на предметно-изобразительный код все линеаризированное обретает чувственную пространственную организацию, в том числе и отношения содержательно непространственные.

Некоторые психологи считают, что такой перевод особенно существен при решении творческих задач и что интуиция носит, если не всегда, то, как правило, наглядный характер: она представляет собою усмотрение решения задачи, когда она переведена на язык предметно-изобразительного кода. Однако это мнение не имеет пока экспериментального подтверждения.

Некоторые психологи идут дальше. Они полагают, что перевод на язык предметно-изобразительного кода или, точнее, на один из трехмерных языков является обязательным условием творческого и даже содержательного мышления вообще. С этой точки зрения всякое мышление, происходящее только на словесном материале и, следовательно, непосредственно не взаимодействующее с наглядными образами, формально.

Такой взгляд, несомненно, содержит преувеличение.

Во-первых, далеко не всегда имеется необходимость перевода на изобразительный язык. Мы отмечали, что абстрактный образ есть сложная иерархическая система. В процессе мышления индивид может спускаться с верхних ее слоев на нижние, развертывая значения знаков в образы. Однако этот спуск не обязательно доходит до интерпретации абстрактных образов через чувственно-наглядные. На собственно абстрактном уровне человек, оперируя пульсирующими абстрактными образами, решает различного рода содержательные задачи.

Во-вторых, можно полагать, что перевод на предметно-изобразительный код не только не всегда нужен, но и не всегда возможен: не всякие реальные отношения, фиксируемые в понятиях, например, нравственные, правовые и др., могут быть представлены через пространственные отношения.

Поскольку оперирование понятиями всегда связано с классификациями и родо-видовыми отношениями, которые имеют и объемную сторону, постольку пространственная интерпретация понятийных отношений возможна. Однако было бы весьма рискованным пытаться свести оперирование понятиями в реальном процессе мышления к оперированию только их объемами.

Конкретная роль предметно-изобразительного кода на равных фазах мыслительного процесса еще подлежит дальнейшему исследованию, в том числе и методами экспериментальной психологии.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что участие в решении задач абстрактным мышлением не только словесного языка, а и наглядно-образных "языков" ("язык" чувственного уровня познания и предметно-изобразительный код) экспериментально доказано.

Таким образом, семиотическая система процесса абстрактного мышления носит сложный гетерогенный характер. В нее входят по меньшей мере три семиотические подсистемы: во-первых, естественный язык в его многообразно модифицированных и редуцированных формах, во-вторых, трехмерная неконвенциональная семиотическая система чувственного уровня познания, в-третьих^ трехмерный конвенциональный предметно-изобразительный код.

Проведенный анализ свидетельствует не о том, что абстрактное мышление может выполнять свои функции вне естественного языка, а о том, что в реальном мыслительном процессе естественный язык взаимодействует с иными, существенно отличными от него семиотическими системами.

Некоторые сравнительные характеристики трех подсистем семиотической системы процесса абстрактного мышления приведены в таблице.

¹ (В рамках каждой данной задачи.)