Замечания о лексической синонимии

Изложенные в предшествующих разделах общетеоретические соображения могут получить убедительность лишь в том случае, если они докажут свою пригодность при рассмотрении конкретных проблем. В качестве такой проблемы избирается в настоящем разделе проблема лексической синонимии.

Синонимия является одной из традиционных категорий лексикологии, но в плане теоретическом она остается почти не изученной^*. Обычно она определяется чрезвычайно общим образом, о чем свидетельствуют следующие взятые наугад примеры, являющиеся, впрочем, типичными. Так, О. С. Ахманова, касаясь этого вопроса, пишет: "В языкознании общепринятым является понятие синонимов, т. е. слов, близких или совпадающих по значению, но различных по звучанию"^**. А. Б. Шапиро вносит в это определение некоторое уточнение: "...общее мнение сошлось на том, что синонимами не являются слова различного звукового состава, полностью совпадающие по своему значению... такого совпадения, как правило, в языках не бывает. Таким образом, синонимами являются слова, различающиеся по своему звуковому составу и содержащие в своих, сходных в целом, значениях те или иные различия"^***. К этому определению близко определение Р. А. Будагова: "Синонимы - это близкие по значению, но разно звучащие слова, выражающие оттенки одного понятия... Все синонимы, будучи разными словами, всегда выражают - хотя и неодинаково- одно понятие... Синонимы свидетельствуют о способности человека с помощью разных слов передавать одно понятие"^****. Хотя А. А. Реформатский выступает против такой соотнесенности синонимов с понятиями и заменяет ее соотнесенностью с вещами, однако он в общем сохраняет тот же аспект рассмотрения синонимии. Он пишет: "Обычное определение синонимов как слов, по-разному звучащих, но совпадающих по значению или имеющих сходное, близкое значение, страдает неточностью и неясностью. Что общего в значении слов-синонимов: понятие или называемая вещь?"^*****. На этот вопрос, касающийся связующих элементов синонимов, А. А. Реформатский отвечает следующим образом: "Два слова называют ту же вещь, но соотносят ее с разными понятиями и тем самым через название вскрывают разные свойства данной вещи"^******. Более нейтральным, примиряющим предшествующие две точки зрения, является определение А. Н. Гвоздева: "...синонимами называются слова с близким, но не тождественным значением ...как правило, синонимы, имея общее ядро значения, имеют разнообразные расхождения в значении"^*******. Иногда определение синонимов уточняется их классификацией. Таково определение К. А. Левковской: "Синонимы - это совпадающие по своему основному номинативному значению слова, отличающиеся друг от друга разными дополнительными значениями и особенностями употребления (синонимы идеографические), стилистическим использованием (синонимы стилистические) или территорией своего распространения (синонимы общераспространенные, с одной стороны, и синонимы диалектные - с другой)"^********. Используется и иной подход к определению синонимии - через процедуру выделения синонимов. Эта процедура подробно описана Ш. Балли^********* и кратко излагается С. Улльманом в следующих словах: "Только те слова можно описывать как синонимы, которые могут заменять друг друга в любом контексте без малейшего изменения как понятийного, так и эмоционального значения"^**********. Исходя из этого определения, С. Улльман различает: чистые синонимы - сосуществующие в одной временной плоскости и взаимозаменяемые по своим логическим и эмотивным качествам (в качестве примера он приводит соперничающие медицинские термины caecitis и typhitis - "воспаление слепой кишки"; русскими эквивалентами таких чистых, или, как более принято говорить, абсолютных, синонимов являются языкознание и лингвистика)', псевдосинонимы, или омойонимы, подразделяющиеся в свою очередь на: а) сосуществующие в одной временной плоскости и взаимозаменимые только в некоторых контекстах (примеры: leap-jump, help-aid-assistance) и б) сосуществующие в одной временной плоскости и взаимозаменимые по своему понятийному содержанию, но не по своим эмотивным качествам (примеры: liberty-freedom, hide- conceal)^***********. В русской лингвистической литературе определение синонимов через процедуру их выделения применяет В. К. Фаворин. "Синонимами в строгом смысле слова,- пишет он,- следует считать только слова, легко заменимые в том или ином контексте"^************.

^* ( Пожалуй, наиболее полно проблема синонимии изложена в монографии: J. Filiрес, Ceska synonyma z hlediska stylistiky a lexi-kologie, Praha, 1961. Далее следует отметить соответствующие разделы в двух книгах Ш. Балли: "Общая лингвистика и вопросы французского языка" (русский перевод, М., 1955) и "Французская стилистика" (русский перевод, М., 1961), Из статей см.: Fr. Dоrnsеiff, Buchende Synonymik, "Neue Jahrbiicher fur das klassische Altertum", XLII, 1921; B. Lafaye, Dictionnaire des synonymes de la langue fran;aise avec une introduction sur la theorie des synonymes, Paris, 1903 (изд. 8); В. Mates, Synonymity. Сб. "Meaning and Interpretation", Los Angeles, 1950; H. J. Pos, Contribution a une theorie generale des synonymes, "Recherches philosophi-ques", 2, 1932-1933; его же, La synonymie dans la langue et dans le langage, "Actes du II Congres International de Linguistes", Paris, 1933; W. E. Соllinsоn, Comparative Synonymies, "Transactions of the Philological Society", 1938.)

^** (О. C. Axманова, Очерки по общей и русской лексикологии, М., 1957, стр. 193.)

^*** (А. Б. Шапиро, Некоторые вопросы теории синонимов, "Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР", VIII, 1955, стр. 72.)

^**** (Р. А. Будагов, Введение в науку о языке, М., 1960, стр. 67.)

^***** (А. А. Реформатский, Введение в языкознание, изд. 3, М., 1960, стр. 67.)

^****** (Там же, стр. 67. Не вдаваясь в спор о том, соотносятся ли синонимы с разными вещами или с разными понятиями, следует все же отметить, что едва ли правомерно при описанном подходе к определению значений слов-синонимов рассматривать вещь и понятие как различные и независимые явления. Пожалуй, больше оснований относить их к единой предметно-логической основе лексического значения.)

^******* (А. Н. Гвоздев, Очерки по стилистике русского языка, M., 1952, стр. 30-31.)

^******** (К. А. Левковская, Лексикология немецкого языка, М., 1956, стр. 136.)

^********* (См. его работы: Linguistique general et linguistique francaise, 1950, стр. 186 и далее; Traite de stylistique francaise, 1951, стр. 148.)

^********** (S. Ullmann, The Principles of Semantics, 2nd ed., 1957, pp. 108-109)

^*********** (Tам же, p. 109.)

^************ (В. К. Фаворин, Синонимы в русском языке, Свердловское книжное изд-во, 1953, стр. 20.)

Приведенные высказывания, по сути говоря, содержат не только определения синонимов - в общем близкие, несмотря на некоторые различия преимущественно второстепенного характераной наиболее принятые их классификации^* и даже методы выделения. Видимо, настало время внимательно присмотреться к этой совокупности основных вопросов проблемы синонимии, в течение значительного времени остающейся замкнутой в одном и том же теоретическом кругу. Это диктуется теперь и потребностями прикладной лингвистики. Ниже следуют некоторые замечания по поводу этих вопросов, которые, разумеется, не ставят целью дать их исчерпывающее разрешение; они стремятся лишь стимулировать более широкое изучение данной проблемы, находящейся несколько в стороне от современных исследований.

^* (Р. А. Будагов выделяет синонимы, с одной стороны, общеязыковые и стилистические, а с другой - понятийные и стилевые; В. К. Фаворин - уточнительные, жанровые, экспрессивные и, кроме того эвфемизмы.)

1. Как показывают вышеперечисленные определения, синонимия в основном семантическое явление. Во всяком случае установление синонимов осуществляется на основе чисто семантического критерия, к которому иногда подключаются и иные, в частности стилистический критерий. Это тривиальное утверждение относится и к тем способам определения синонимов, которые используют для этой цели процедуру выделения синонимов и опираются на метод замен, или субституций (см. Ш. Балли, С. Улльман, В. К- Фаворин). И в последнем случае взаимозаменяемость (субституция) слов также устанавливается традиционным семантическим критерием, так как всегда делается оглядка на то, изменяются ли при подобного рода заменах понятийное и эмоциональное содержание слов. Так, объясняя более подробно процедуру установления синонимов, используемую им для определения синонимов, С. Улльман не оставляет никаких сомнений в ее семантических основах. "Техника синонимического анализа,- пишет он,- апробирует взаимозаменяемость различными методами. Простейшим из них является субституция в различных контекстах, что представляет собой не что иное, как применение структуральной интерпретации слов... Эта операция выявляет понятийные и эмоциональные различия, обусловленные заменой одного омойонима другим в разных комбинациях"^*.

^* (S. Ullmann, The Principles of Semantics, 2nd ed., 1957, P- 108. См. также указанные выше работы Ш. Балли.)

Совершенно очевидно, что в силу семантической природы синонимов их определение должно входить в систему координированных друг с другом основных семасиологических категорий и во всяком случае быть производным от понимания значения слова. Сначала необходимо дать определение значения слова и затем уже устанавливать, какие его качества соединяют пары слов или их ряды в группы,

известные под именем синонимов. Иначе мы будем иметь определение одной неизвестной величины через другую неизвестную величину. Между тем именно это формулирование природы значения слова обычно отсутствует в работах, трактующих проблему синонимии, и это обстоятельство придает определениям синонимов тот чрезвычайно общий, а иногда расплывчатый и даже туманный характер, который сразу бросается в глаза при ознакомлении с ними.

В самом деле, как мы можем судить о справедливости того или иного определения или решить спор в пользу того или иного утверждения, если при этом остаются нераскрытыми и неопределенными сами критерии, с помощью которых устанавливается синонимия? Этот упрек, разумеется, в первую очередь относится к работам, рассматривающим весь комплекс основных вопросов семасиологии и лексикологии и тем не менее ухитряющимся обойти молчанием проблему значения слова. Но его с неменьшим основанием следует адресовать также и всем (впрочем, очень немногочисленным) специальным исследованиям синонимии, придерживающимся семантических критериев.

Еще хуже обстоит дело, когда между определением значения слова и определением синонимии отсутствует согласованность или даже наблюдаются прямые противоречия. Так, Л. А. Булаховский следующим образом определяет значение слова: "То, что обозначается словом,- это главным образом какой-либо факт или явление действительности, о которых в своей речи один человек хочет сообщить другому и которые должны пониматься одинаково как говорящим, так и слушающим. Значение слова, таким образом,- то содержание его, обнаруживаемое по отношению к действительности, которое о своем реальном существовании заявляет наличием в основном одинакового понимания у того, кто произносит слово, и у того, кто его слышит"^*. Из этого, выраженного довольно неясно объяснения, можно понять, что значение слова обусловливается единством понимания предметной отнесенности слова. Следует предположить, что этот признак будет положен и в определение синонимии, бесспорно координирующегося с определением значения. Но этого не происходит. "Слова,- постулирует Л. А. Булаховский,- способные в том же контексте или контекстах, близких по смыслу, заменять друг друга без ощущения заметного различия по смыслу, носят название синонимов"^**. Здесь уже нет никакого упоминания о предметной отнесенности, которую, как у А. А. Реформатского, логически следует предполагать у синонимов общей при таком понимании значения слова, но есть только интуитивное "ощущение" большего или меньшего различия смысла. Противоречивость определений обостряется еще больше, когда Л. А. Булаховский обращается к примерам. "Синонимами,- пишет он,- т. е. очень близкими по их значению словами, в русском языке являются, например, слова мир, покой, спокойствие, тишина, лад. Полного тождества значений между ними, однако, нет. В предложениях, например, "Угроза делу мира"; "Воюющие державы в... году заключили мир" слово мир нельзя заменить ни словом покой, ни словами спокойствие, тишина, лад"^***. Здесь появляется понимание синонимии, отличное от того, которое дает сам же Л. А. Булаховский, и лексическое значение, трактуемое, бесспорно, иначе, чем в приведенной выше цитате.

^* (Л. А. Булаховский, Введение в языкознание, ч. II, М., 1954, стр. 11-12.)

^** (Л. А. Булаховский, указ. работа, стр. 38.)

^*** (Там же, стр. 39-40.)

2. Синонимия, видимо, чисто синхроническое понятие. Если в синонимические ряды и включаются слова, связанные в своем употреблении с разными эпохами, относимые к разным хронологическим в своей основе подразделениям лексики - архаизмам, неологизмам или лишенным этих признаков словам,- их синонимические качества всегда рассматриваются в определенной синхронической плоскости. Те слова, которые сближались по своему значению раньше, ныне могут быть уже совершенно несоотносимыми, полностью разошедшимися. Например, в эпоху Пушкина слова пустынный и одинокий вполне могли рассматриваться как синонимы. Ср. следующие строки Пушкина, в которых слово пустынный по смыслу можно заменить словом одинокий (с точки зрения норм языка его времени): "Недавно темною порою, Когда пустынная луна Текла туманною стезею, Я видел - дева у окна Одна задумчиво сидела"; "Она описывала ему свою пустынную жизнь, хозяйственные занятия, с нежностью сетовала на разлуку и призывала его Домой, в объятья доброй подруги". И вместе с тем: "Живу печальный, одинокий И жду: придет ли мой конец?" Если в синонимические пары иногда сводятся слова разных эпох (такие, например, как ребенок и чадо), то на их "идеографич- ность" всегда наслаиваются стилистические качества, опять- таки свойственные определенной синхронической плоскости, так как стилистическая оценка слов с течением времени также претерпевает изменения. Именно поэтому уточнение С. Улльмана относительно сосуществования синонимов в одной временной плоскости (coextensivness) представляется обязательным.

Но синхроническая природа синонимии дает повод для ряда других заключений теоретического и практического порядка. Так, утверждая, что синонимия есть явление чисто синхронического порядка, мы можем сделать вывод, что разные сечения языка - синхроническое и диахроническое - обладают особыми явлениями, которые можно обнаружить только в одном сечении и поэтому совершенно независимыми от другого сечения. Этот вывод общего порядка обязывает нас сделать обязательную поправку и относительно зависимости определения синонимии от понимания значения слова. Поскольку синонимия есть собственно синхроническое явление, она должна соотноситься с синхроническим же истолкованием значения слова. Это условие заставляет взглянуть на синонимию с необычной стороны.

Синхрония не знает внешней обусловленности или мотивированности. Обусловленность и мотивированность - причинные явления, которые развертываются во времени. Язык в синхронии предстает перед нами как совокупность правил его функционирования, в виде нормы или системы внутренних отношений. Разумеется, становление этой нормы или системы в значительной мере обусловлено внеязыковой мотивированностью, которая связана с социальными задачами языка. Но это уже другое сечение языка - диахроническое.

Развитие значения слова, сравнительно с другими элементами языка, в наибольшей мере показывает зависимость от внешних условий жизни языка. В лексическом значении с ясностью и поучительной наглядностью прощупывается обусловленность и мотивированность его такими внеязыковыми явлениями, как вещи и понятия (предметно-понятийная основа значения слова). Но это только в диахронии, в причинном процессе, развертывающемся во времени. В синхронической же плоскости значение слова можно определить как потенциальную его сочетаемость (валентность) с другими словами, подчиненную правилам действующей нормы. Эту потенциальную сочетаемость, т. е., иными словами, значение слова, можно выразить в строгих дескриптивных формулах^*.

^* (См. статью В. А. Звегинцева "Об основной и предельной единице семасиологического уровня языка" (Omagiu lui Al. Graur in prilejul mplinirii a 60 de ani. Bucure§ti, 1960). Более детальное рассмотрение значения слова см. в предшествующих разделах, трактующих о понятии моносемы.)

Синонимия же, как уже отмечалось, вообще не имеет диахронического сечения, она знает лишь синхроническую протяженность, является выражением внутренних синхронических отношений и, следовательно, полностью замкнута в языковом кругу. Именно поэтому совершенно непоследовательно определять ее на предметно-понятийной основе, которая относится к внешним по отношению к языку факторам. В соответствии с синхроническим пониманием значения слова как типовой потенциальной сочетаемости слова синонимию следует определять аналогичными синхроническими средствами, т. е. через тождество сочетаемости у разных слов на данном этапе развития языка.

Так, слова храбрый и отважный могут считаться синонимами не потому, что у них общая или близкая (а что это значит?) предметно-понятийная основа - у нас нет никаких точных лингвистических критериев для определения пресловутой общности или близости этого порядка. Они могут считаться синонимами лишь в силу своей тождественной сочетаемости, или дистрибуции. Как кажется, во всех фразовых условиях мы можем взаимно заменить эти два слова: Отважные (храбрые) разведчики выполнили задание; Отважные (храбрые) альпинисты преодолели эту высоту; Отважная (храбрая) женщина настояла на своем и т. д. И все же есть сочетания, где подобная взаимная подмена членов синонимической пары не получает одобрения со стороны нашего "языкового чувства" не потому, что при этом происходит некоторая модификация смысла сочетания. Рассуждая вообще, никаких смысловых различий не последовало бы, если бы мы заменили, например, в следующих фразах слово храбрый словом отважный: Воробей с храбрым видом налетел на беспомощного котенка; Он погиб смертью храбрых во время боя; Безумству храбрых поем мы песню. Но такая замена показалась бы нам неправомерной: Петь песню безумству отважных или Погибнуть смертью отважных явно не согласуется с нашим "языковым чувством".

В чем же здесь дело?

3. Легко увидеть, что абсолютная свобода заменимости (при тождественном логическом содержании) уменьшается по мере того, как мы все более и более приближаемся к тому типу словосочетаний, которые называются устойчивыми. Погибнуть смертью храбрых, петь песню безумству храбрых, храбрый портняжка и пр.- это устойчивые в разной мере построения, нарушения которых (в данном случае замена слова его синонимом) вызывает протест со стороны нашего "языкового чувства". А "языковое чувство" отнюдь не эфемерная категория и имеет вполне реальные основания, которые теория языка по непонятной причине не считает необходимым учитывать. При жизни языка, в процессе его функционирования слова почти никогда не выступают изолированно, но в связях (сочетаниях) с другими словами. И усвоение элементов языка также всегда происходит в их связях, в виде готовых и более или менее устойчивых моделей, отход от которых, как правило, совершается в определенных целях (например, для большего эмоционального воздействия в художественных произведениях). Можно даже утверждать, что абсолютной свободы словосочетаний вообще не существует, но есть разные ее градации: от относительно большой (у слов с "широкой" семантикой, вроде хороший, плохой^*) до предельно тесной (в словах типа кромешный, благой). Наше "языковое чувство", освоив типовые модели сочетаемости слов, базируется именно на них при вынесении своих приговоров относительно "правильности" или "неправильности" отдельных выражений. Разумеется, "языковое чувство" не остается неизменным, оно воспитывается и подвергается постоянной эволюции, являясь вместе с тем неосознанным и даже вызывающим ироническое отношение хранителем речевой нормы. Это с новой стороны указывает на необходимость учета сочетаемости при изучении проблем, подобных синонимии.

^* (Ограниченность сочетаемости также и подобных слов хорошо показывает книга: G. Кirсhnеr, Diezehn Hauptverben des Englischen, Halle (Saale), 1932.)

4. Если синхронический план языка замыкается в самом себе, то диахрония, как указывалось уже, находится под постоянным воздействием внелингвистических факторов, которые по отношению к языку выступают в качестве стимулов развития языка. Применительно к проблеме синонимии важно выяснить, каковы те факторы, которые приводят

к становлению тождественных для ряда слов сочетаний или дистрибуционных условий (на основе которых только и можно выделить синонимы). В частности всегда ли эти факторы можно свести к предметно-понятийной основе, играющей ведущую роль при традиционном способе определения синонимов? Видимо, это не так.

Если сопоставительно рассмотреть дистрибуционные возможности разноязычных, синонимических пар с тождественной направленностью на действительность, то в глаза часто бросаются большие расхождения. Эти расхождения могут достигать такого объема, что в практике двуязычной лексикографии вообще приходится отказываться от понятия синонимии и создавать особые справочники, указывающие тождественную сочетаемость (а также ее пределы) для двух или более слов того или иного языка. В значительной мере подобного рода расхождения обусловливаются несовпадением семантических структур слов. Так, нередки случаи, когда разные и с точки зрения одного языка несопоставимые "значения" в другом языке оказываются объединенными в одном слове: русск. внимательный и осторожный для китайца одно слово, в одном слове joeod в древнеанглийском объединились ныне раздельные английские слова land- "страна" и people - "народ", узбекское кок объединяет в своем значении значения трех русских слов - синий, зеленый и голубой. Весьма наглядно несовпадение семантической структуры показывают Г. Глисон и Л. Ельмслев. Глисон делает это на примере цветовых обозначений в трех далеких языках^*:

^* ( Г. Глисон, Введение в дескриптивную лингвистику, М., 1959, стр. 35.)

А Л. Ельмслев использует для этой же цели слово дерево в ряде европейских языков^*:

^* (L. Hjelmslev, Dans quelle mesure les significations des mots peuvent-elles etre considerees comme formant une structure? Proceedings of the Eighth International Congress of Linguists, Oslo, 1958, p. 646. Русский перевод см. в сб. "Новое в лингвистике", вып. 2, М., 1962.)

Именно такие расхождения в словесном членении предметов и явлений мира действительности служат опорой для теорий Л. Вайсгербера об особых "мировоззрениях" разных языков и гипотезы Сепира - Уорфа о лингвистической относительности.

Но неменьшую роль в становлении тождественных условий дистрибуции у слов, никак не объединяемых на чисто логической (предметно-понятийной) основе, играет конкретная культурно-историческая и материальная среда, в которой происходило развитие языка. Это обстоятельство в свое время формулировалось Н. Я. Марром в виде "закона функциональной семантики", значение которого для смыслового различия слов отмечалось, впрочем, задолго до

Н. Я. Марра. Очень большой материал относительно своеобразия развития в разных языках слов, связанных с одними и теми же предметами, дает "Словарь избранных синонимов основных индоевропейских языков" К. Д. Бака^*. По справедливости этот замечательный труд носит подзаголовок "К истории идей".

Только культурно-исторические реликты могут объяснить, почему русские луна и месяц имеют общие дистрибуционные условия, хотя логически для этого нет никаких

^* (С. D. Вuсk, A Dictionary of Selected Synonyms in the Principal Indo-Furopean Languages, Chicago, 1945)

оснований. Это последнее обстоятельство подчеркивают другие европейские языки: во французском mois - "календарный месяц", a lune - "луна" или croissant - "месяц" (в виде серпа); в немецком Monat - "календарный месяц" и Mond - "луна"; в английском month - "календарный месяц" и moon - "луна"; в шведском manad - "календарный месяц" и тапе - "луна" и т. д. Едва ли с точки зрения других языков есть смысловая (предметно-понятийная) близость в следующих русских синонимах: метка - знак - зарубка; миловать- щадить-жалеть; льнуть - ласкаться - прилипать; ложный - мнимый - поддельный; мзда - воздаяние - взятка; находчивость - сметливость - изворотливость и т. д. Точно так же русское "чувство языка" совершенно не улавливает связи в таких английских синонимах, как gloomy-"мрачный", и heavy - "тяжелый", express - "выражать"-signify - "означать" - testify - "свидетельствовать"; patience - "терпение" - endurance - "выносливость" - resignation - "покорность" и пр.^*. Даже в пределах одного языка ориентация на предметные и понятийные признаки оказывается настолько неверной, что выделенные на ее основе синонимы нередко вызывают возражения. Например, Р. А. Будагов в качестве примеров синонимов приводит пары: прекрасный и прелестный, работать и творить^**. Можно полагать, что эти синонимы не являются бесспорными, и это легко можно доказать на основе сопоставления их дистрибуционных условий.

^* ( См.: "Grabb's English Synonyms", New York, 1917.)

^** (P. А. Будагов, Введение в науку о языке, М., 1958, стр. 51)

Не делая пока никаких общих выводов, мы в свете изложенных фактов и соображений все же имеем основания считать, что обращение к предметно-понятийному фактору для определения синонимов носит весьма условный характер. Во-первых, сам предметно-понятийный фактор, бесспорно, относителен в том смысле, что он от языка к языку видоизменяется, что и находит свое выражение в несовпадении семантических структур разноязычных слов с единой направленностью на действительность. Это значит, что, определяя синонимию на основе предметно-понятийного фактора, мы можем его считать объективным только в той мере, в какой он является принадлежностью данной языковой системы, но никак не помимо нее. А в традиционном истолковании синонимии предметно-понятийный признак принимается именно как объективно-внеязыковой. Во-вторых, смысловые связи слов нередко носят реликтовый характер, отражая своеобразие культуры и истории, которые послужили питательной средой для развития языка. Эти своеобразия создают тождественные условия дистрибуции, которые с абстрактно-логической точки зрения никак необъяснимы и не могут быть соотнесены с предметно-понятийным фактором, понимаемым как внеязыковая категория.

5. В связи со сказанным представляется необходимым еще раз вернуться к вопросу о типических моделях словосочетаний и значении их для проблемы синонимии.

В приведенной в самом начале раздела цитате из статьи

А. Б. Шапиро указывается, что "синонимами не являются слова ...полностью совпадающие по своему значению ...такого совпадения, как правило, в языках не бывает ...синонимами являются слова ... содержащие в сходных в целом значениях те или иные различия". Более подробно раскрывает это качество синонимов А. А. Реформатский: "Синонимия касается не всех значений данного слова... У слова худой в значении "нехороший" есть синоним плохой, а в значении "нецельный" - синоним дырявый, в значении "не толстый"- синоним тощий^* и т. п., т. е. синонимируясь в одних своих значениях, слова-синонимы могут расходиться в других и получать иные синонимы... Все эти случаи показывают, что синонимы могут существовать в языке при соблюдении формулы: "то же, да не то же", т.е. два слова, совпадая в одном, расходятся в другом"^**. Выше уже говорилось о несовершенстве традиционного способа определения, что в значении слова является "тем же", а что - "не тем же". Сейчас вернемся к этому вопросу, но несколько с иной стороны.

^* (У А. А. Реформатского "синоним полный" - явная бпечатка.)

^** (А. А. Реформатский, Введение в языкознание, М., 1960, стр. 69-70.)

Если мы выстроим в один ряд слова худой - плохой - дырявый - тощий, то едва ли кто согласится считать их синонимами и главным образом потому, что они "глядят в разные стороны", указывают на разные возможности смыслового использования слова. Всякое многозначное слово всегда "глядит в разные стороны", но когда устанавливаются синонимические ряды, то обычно следуют только одному смысловому направлению: украсть - стащить - стянуть - унести; неудовлетворительный - плохой - негодный - скверный - отвратительный - гадкий и пр. Совершенно очевидно, что этот способ дает одностороннюю смысловую характеристику слова и не выявляет всей его многосторонней "валентности", всех его сочетательных возможностей, т. е. моносем. К этому следует добавить, что даже подобное одностороннее нанизывание синонимов в определенном смысловом направлении всегда орудует словами в полной изоляции, рассматривая их как совершенно автономные единицы. Это приводит нередко к таким необъяснимым с точки зрения предметно-понятийного критерия явлениям, когда крайние звенья синонимических цепочек совершенно расходятся и не показывают никакой смысловой связи. Выше приводился пример такой синонимической цепочки, взятой у А. Б. Шапиро: неудовлетворительный - плохой - негодный - скверный - отвратительный - гадкий. Вот еще несколько примеров, заимствованных из брошюры В. К. Фаворина (стр. 28-29): торжествовать - ликовать - праздновать - радоваться - веселиться - забавляться - потешаться; добыть - извлечь - вынуть - вытащить - вырвать - вытравить; прекрасный - прелестный - восхитительный - очаровательный - чудный - чудесный - изумительный - великолепный - дивный -- превосходный - отличный. Обратим теперь внимание на крайние звенья этих синонимических цепочек: неудовлетворительный - гадкий, торжествовать- потешаться; добыть - вытравить, прекрасный-отличный; едва ли кто сочтет их синонимами. Причина подобного неожиданного расхождения синонимов вполне понятна: каждое последующее звено синонимической цепочки присоединялось к предыдущему на основании имеющихся у него словосочетательных возможностей; в процессе такого нанизывания постепенно и теряется предметно-понятийный признак.

Эти наблюдения дают основания утверждать, что, если вообще говорить о синонимии, ее нельзя мыслить как сопоставление двух изолированных слов. Так называемые синонимы, как таковые, являются лишь членами типовых словосочетаний. Сами же типовые словосочетания, конечно, не представляют собой развернутых предложений или фраз. Это минимальные дистрибуционные модели, позволяющие выявить наличие (или отсутствие) тождества сочетаемости. Для пояснения сказанного обратимся к примеру. Классическим образцом синонимов является ряд крепкий - прочный - твердый^*. Вот как эти синонимы выглядят при анализе по минимальным дистрибуционным моделям (выделены курсивом):

крепкий раствор = насыщенный (концентрированный) раствор;

крепкий краситель = стойкий (прочный) краситель;

крепкая материя = ноская (добротная, прочная) материя;

крепкий запах = сильный (резкий) запах;

крепкая горчица = острая горчица;

крепкий сахар = твердый сахар;

крепкий лед = прочный (твердый) лед;

крепкий мороз = сильный (жестокий, трескучий) мороз;

крепкий ветер = сильный (резкий) ветер;

крепкий сон = глубокий сон;

крепкий организм = здоровый (выносливый) организм; крепкая дружба = верная (нерушимая) дружба; крепкое рукопожатье = энергичное (сильное) рукопожатие;

крепкий фундамент = прочный (солидный, основательный) фундамент;

крепкое слово = верное (нерушимое) слово; крепкое словцо = ругательное (бранное) словцо; крепкий удар = сильный (мощный) удар и т. д.

В некоторых из этих словосочетаний синонимы крепкий - прочный - твердый действительно обладают тождественной словосочетаемостью, но далеко не во всех. Наше "языковое чувство", разумеется, не примет таких словосочетаний, как: твердый (прочный) раствор, твердый краситель, твердая материя, прочный (твердый) запах, твердая (прочная) горчица, прочный сахар, твердый (прочный) мороз, твердый (прочный) ветер и т. д. Эти примеры с предельной ясностью показывают бесспорную абстрактность и очевидную несостоятельность предметно-понятийного критерия определения смысловой близости слов.

^* (См.: В. К. Фаворин, Синонимы в русском языке, Свердловск, 1953, стр. 21.)

В соединении же с теми наблюдениями и выводами, которые были сделаны в предыдущих параграфах, видимо, уже можно сделать вывод и более общего порядка. Синонимии, как она традиционно истолковывается, в языке вообще нет. Это одна из фикций, рудиментарно существующая в науке о языке. Есть располагающиеся на синхронической плоскости и поэтому никак не соотносимые с предметно-понятийным признаком тождественные для некоторых слов словосочетания, в которых слова выступают как моносемы или как члены минимальной дистрибуционной модели (их можно, конечно, развернуть), и вовсе не изолированно.

У каждой пары сопоставляемых слов может быть больше или меньше подобного рода тождественных словосочетаний - этим определяется степень большей или меньшей их "смысловой" близости. Так, если обратиться к выше разобранному примеру, то мы легко можем установить, что крепкий и прочный имеют более тесные связи, чем крепкий и твердый. Это опять-таки указывает на недостаточность традиционного определения синонимов, страдающего абстрактностью и проводящего полную нивелировку в действительности не равнозначных явлений.

Хотя техника выявления характера "смысловых" отношений слов, по-видимому, должна исходить из попарного их рассмотрения, однако это, конечно, не значит, что такое рассмотрение должно быть направлено лишь в одну сторону и ограничиваться только данными двумя словами. Большинство слов многосторонни в своих "смысловых" связях и могут образовывать многочленные ряды. Это совершенно нетронутая область лингвистического исследования. Оно должно установить как общие типы "смысловых" отношений слов, так и системы "смысловых" отношений конкретных групп слов^*. Нет надобности подчеркивать большую практическую значимость исследований последнего порядка. Именно она продиктовала "стихийную" работу в этом направлении, находящую свое выражение во всякого рода "стилистических" или даже "синонимических" (но понимаемых особым образом) словарях, вроде "Oer grosse Duden-Stilworterbuch"; Gust. Kruger, Synonymik und Wortgebrauch der englischen Sprache; недавно начатый изданием "Stilworterbuch"; I. Lief. (VEB Bibliographisches Institut, Leipzig) и др.

^* (Интересная попытка этого порядка предпринята в статье А. И. Кузнецовой "О типах смысловых отношений в группе глаголов движения в древнерусском языке" ("Вестник Московского университета", 1961, № 1).)

Что же касается традиционных словарей, берущих за основу классификации слов предметно-понятийный признак, то они также все больше уступают место "идеографическим", "аналогическим" и собственно "предметным" словарям. Словарями этого нового типа, в самом факте появления которого проявляется теоретически неосознанное отрицательное отношение к синонимическим словарям, являются: F. Dоrnsеiff, Der deutsche Wortschatz nach Sachgruppen, P. M. Rоget, Thesaurus of English Words and Phrases, P. Schefer, Dictionnaire des qualitatifs cloasses paranalogie, E. Вenоt , Dictionario de ideas afines, P. Воssiere, Dictionnaire analogique de la langue frangaise, A. Pinlосhe, Vocabulaire parl'image de la langue frangaise и др. См. также: R. Hallig und W. Wartburg "Begriffssystem als Grundlage ftir Lexiko- graphie" и вторую часть работы Ch. Bally "Traite de stylistique frangaise", где дается теория данного вопроса.

Эти словари ныне служат тем целям, которым по замыслу должны служить собственно синонимические словари.

6. Несколько слов о локальных, или диалектальных, синонимах. По сути говоря, их можно считать синонимами в той же мере, в какой признаются синонимами слова разных языков с единой направленностью: стол - Tisch - table. С таким пониманием синонимии мы сталкиваемся в упоминавшемся уже словаре Бака. Указывая, что "слово означает то, к чему оно относится в данном контексте или ситуации"^* он считает синонимами слова любых языков, имеющих общую предметную отнесенность. На основании такого принципа синонимическим можно считать всякий двуязычный словарь. О возможности же смыслового соотнесения разноязычных синонимов уже говорилось выше. Она имеет очень большие оговорки^**.

^* (С. D. Вuсk, A Dictionary of Selected Synonyms in the Principal Indo-European Languages, p. V.)

^** (См. также замечания no этому поводу Вайнрайха в его работе "On Semantic Structure of Language" (раздел "Semantic Structure and Content of Vocabularies") в книге: "Universals of Language", Cambridge, Mass., 1963, p. 147 и далее.)

Ситуация мало меняется, если локальными синонимами считать диалектальные слова с общей предметной отнесенностью в пределах одного языка. Во многих случаях о диалектах можно говорить как о более или менее самостоятельных языковых системах (субъязыках). Но если даже не учитывать этого обстоятельства, то следует иметь в виду, что различные диалектальные наименования вещей обычно связаны с различиями и самих вещей. В разных областях территории Советского Союза в русском языке широкое хождение имеют такие слова, как деревня - аул - кишлак; изба - хата - сакля. Все эти слова включаются в толковые словари русского языка даже краткого типа (например, их можно найти в однотомном словаре, составленном

С. И. Ожеговым). Однако совершенно очевидно, что все эти слова обозначают далеко не одни и те же "вещи".

В подобных случаях можно было бы говорить о словах одной понятийной сферы. Но для проблемы синонимии это чрезвычайно скользкий путь, так как тогда есть все основания в одну группу включать и такие слова, как мать, отец, сын, дочь, внук и т. д. (единая понятийная сфера - родственные отношения); голова, рука, нога, спина и пр. (единая понятийная сфера - части человеческого тела) и т. д. Иными словами, мы при подобном подходе сможем получить лишь нечто вроде идеографического словаря, или словаря "семантических полей".

7. До сих пор речь шла о так называемых идеографических синонимах, связываемых по принципу общности понятия или вещи. Теперь представляется необходимым обратиться к стилистическим или стилевым синонимам. Под этими последними обычно понимают (см. приведенные в начале данной главы цитаты) соотносимые друг с другом пары или ряды слов, имеющие общую предметно-понятийную основу, но различающиеся своим эксперессивно-эмоциональным содержанием или стилистической окраской. С точки зрения тех принципов и критериев, которые используются в настоящей работе, они, бесспорно, значительно отличаются от идеографических синонимов. Именно поэтому они заслуживают детального отдельного рассмотрения, которое должно осуществляться в тесной связи со стилистикой, трактуемой как чисто синхроническая дисциплина (и не исключающая, разумеется, исторической стилистики, но отделенной от нее). Все же некоторые общие замечания относительно стилистических синонимов и их отличия от идеографических здесь нужно сделать.

Отличие стилистических синонимов от идеографических заключается прежде всего в том, что стилистические синонимы меряются двумя мерками, имеют двойное измерение - "смысловое" и "стилистическое". При этом одно предполагает другое: для того чтобы выявить их стилистические качества, мы должны сначала свести их к "смысловым" единствам. Термин "смысловой" употребляется здесь, конечно, в условном смысле. Под ним следует разуметь то, что все стилистические синонимы можно свести к единому идеографическому потенциалу, который будет характеризоваться и единством дистрибутивных моделей. Употребляя, например, слова шамать, лопать, есть, трапезничать, мы можем вставить их в абсолютно тождественные дистрибутивные условия, без всякого изменения их идеографичности или "смысла":

Человек пошел шамать.

Человек пошел лопать.

Человек пошел есть.

Человек пошел трапезничать.

Изменяется лишь отношение к тому, о чем идет речь, а в изменении этого отношения и заключаются функции стилистических синонимов. Таким образом, сведение стилистических синонимов к "смысловому" единству - это их способность выступать в единых дистрибутивных условиях, выражая лишь разные отношения к предмету речи. Следует при этом отметить, что если на основе "смыслового" критерия эта категория синонимов объединяется, то на основе стилистического критерия она, наоборот, разъединяется. Эта их особенность создает парадоксальное положение, и его следует иметь в виду при последующем анализе. Начинать же его нужно с некоторого внутреннего разграничения среди данной группы синонимов, без чего их рассмотрение может осложниться.

Возьмем для примера типичный ряд стилистических синонимов: лик - лицо - физиономия - рожа - харя - морда - рыло. Видимо, члены этого синонимического ряда можно распределить по нескольким стилистическим классам. К сожалению, определение стилистических классов в лингвистике страдает нечеткостью, условностью и субъективностью. Выделение этих классов (так же как и их количество) видоизменяется от словаря - к словарю и нередко исходит из разных принципов. Если обратиться к вышеприведенному ряду, то стилистические пометы по двум словарям - под ред. Д. Н. Ушакова и под ред. А. П. Евгеньевой - выглядят следующим образом:

На основании этих данных можно (с некоторым усреднением) выделить в рассматриваемом случае четыре стилистических класса:

I (устарел, или книжн.) - лик;

II (без помет - стил. нейтр.) - лицо, физиономия;

III (простореч.) - рожа;

IV (груб, или вульг.) - харя, морда, рыло.

В пределах каждого класса у слов, входящих в него, не должно быть никаких стилистических различий; в противном случае они должны образовывать не один, а два или несколько классов. Поскольку же они не обладают стилистическими различиями, постольку они не являются стилистическими синонимами. Иначе говоря, слова, входящие в один стилистический класс и рассматриваемые без соотношения со словами данного ряда (образованного на основе "смысловой" общности) из других стилистических классов, должны трактоваться так же, как выше трактовались так называемые идеографические синонимы. В нашем примере подобного рода словами являются слова, входящие в IV стилистический класс: харя, морда, рыло.

Другое дело слова разных стилистических классов (но одного ряда): лик - лицо - рожа - рыло. Только они являются стилистически противопоставляемыми словами, и именно их стилистические качества имеются в виду, когда их исследуют в данном плане.

Но вместе с тем они, как указывалось, объединяются в ряды на основе "смыслового" признака в указанном выше смысле. Не находится ли в противоречии с описанной выше процедурой исследования синонимов обращение в данном случае к "смысловому" признаку? Видимо, нет.

Во-первых, говоря словами А. И. Смирницкого, "различие в стилистическом характере двух слов не есть различие в их значении"^*. Ведущим моментом при рассмотрении стилистических синонимов являются их стилистические качества. Во-вторых,- и это главное - "смысловая" основа стилистических синонимов отличается от аналогичной основы идеографических синонимов: у этих последних она выполняет те же функции, которые у стилистических синонимов осуществляют их стилистические качества: она разъединяет слова. Ведь идеографическими "синонимами не являются слова... полностью совпадающие по своему значению" (А. Б. Шапиро), они соотносятся "с разными понятиями и тем самым через называние вскрывают разные свойства данной вещи" (А. А. Реформатский) и т. д. А "смысловая" основа у каждого ряда стилистических синонимов одна и та же, она не подвергается никакому варьированию, всегда тождественна себе самой и не обладает двусмысленностью, столь характерной для идеографических синонимов. Она присутствует у них в той мере, в какой она имеется у отдельного слова. Способность стилистических синонимов выступать в единых дистрибутивных условиях как бы уравнивает их в идеографических правах, делает их едиными в "смысловом" отношении. Кстати говоря, в каждом языке всегда можно выделить очень небольшое количество образований, которые воплощают особенности этой группы синонимов, лишенных их стилистических качеств: они не обладают никакими модификациями в "смысловой" основе и у них нет никаких ощутительных стилистических различий. Это слова типа лингвистика - языкознание - языковедение. У них абсолютно тождественные словосочетания.

^* (А. И. Смирницкий, Лексикология английского языка, М., 1956, стр. 199.)

Но в том случае, когда имеется в виду выражение соответствующего отношения к предмету речи, стилистические синонимы, конечно, не имеют тождественных словосочетаний. Ведь любая замена одного стилистического синонима другим в любом контексте автоматически приводит к изменению стилистического качества. Если свести к минимуму влияние контекста, как например в случаях: это был лик - это было лицо - это была рожа - это было рыло,- то данные члены единого синонимического ряда предстанут перед нами в своем особом чистом стилистическом качестве, выражающем, как принято говорить, субъективное отношение говорящего к называемому предмету. Изменение их или взаимная подстановка возможны только в том случае, если имеется в виду и изменение отношения к предмету. Именно это обстоятельство и исключает возможность сосуществования тождественных словосочетаний у стилистических синонимов^*.

Как уже указывалось, более подробное рассмотрение стилистических синонимов и их особенностей предполагает пересмотр всей стилистики в категориях и терминах синхронической лингвистики. Это, конечно, выходит за рамки настоящей главы.

^* (Иногда говорят о взаимопроникновении стилистических и идеографических качеств слова. Справедливость этого утверждения в каждом конкретном случае должна проверяться посредством применения описанных выше разных процедур определения действительных видов отношений, существующих между словами.)