П

Наша буква П - дочь кириллического "покоя".

В старославянской письменности ему было присвоено численное значение 80. Звук, выражаемый буквой П, наука определяет как "губно-губной глухой взрывной". Задумавшись над этим определением, невольно отдаешь должное его точности и продуманности.

Увидев в азбуках большинства народов знак О, кружок, мы почти уверенно читаем его как "о".

А с П не так. Мы, русские, привыкли: П - это "пэ", Р - это "эр". Но вот я издали увидел на улице вывеску: "РНОТО". Не странно ли, что я, человек, знающий иностранные языки и латинский шрифт, не читаю этой вывески по-русски "рното", а сразу же произношу ее правильно: "ФОТО"?

О том, как и почему получилось так, что очертания русской буквы Н и латинской Н, изображающих совсем разные звуки, совпали, я уже говорил. Как же получилось, что один и тот же знак стал на востоке Европы означать звук "р", а на западе звук "n"? И почему нашей русской букве П на Западе вроде как ничего и не соответствует?

В различных западных азбуках пожалуй что и да, не соответствует. Но любой западноевропейский математик знает, применяет и произносит название числа 3,14159... именно как "пи". И пишет это название π, а ведь не Р и PI Почему?

Потому что именно так обозначался звук "n" в греческой азбуке. Оттуда его позаимствовали и мы.

Мы - позаимствовали. А народы Запада?

Звук "n" в разные времена выражался в греческом алфавите то полным знаком П, а то как бы его упрощенной, вроде бы "ампутированной", одноногой формой. Она отчасти напоминала наш "глаголь" и, в свою очередь, возможно, происходила от финикийского "пе", тоже похожего на Г, но смотрящее влево.

Римляне, взяв у греков их письмо, некоторое время спустя постепенно округлили, загнули и превратили в "животик" горизонтальную черту этой вариации греческой "пи", а сами греки много раньше добавили к финикийскому одноногому вторую ногу, превратив его в свое "пи".

Теперь понятно, как из одного зерна развились в двух системах письменности два совершенно различных растения, обладающих, однако, одним и тем же если не "запахом", то "звуком". Тут таинственного мало. По-моему, куда сложней проанализировать, что происходит в мозгу человека, когда он, увидев на какой-то коробке кондитерского типа надпись "РАТ", почти мгновенно понимает, что прочесть ее нужно как "ПАТ" (вид мармелада) и что она "напечатана не по-русски".

Много лет назад, когда печать занималась "стилягами", в одной из ленинградских газет был напечатан смешной фельетон про обожающего все заграничное молодого человека, который гонялся за бритвенными лезвиями фирмы "Н Е В А", читая это слово как написанное латинскими буквами и произнося его "хеба". Лезвия с таким названием он принимал за импортные. Мы в большинстве случаев "на лету" разоблачаем подобные "замаскированные под Запад" графемы. Да, надо сказать, они встречаются реже, чем можно было бы заранее предположить...

Я уже говорил, что есть языки, в которых фонетическое отношение между парой звонкое "б" - глухое "n" отлично от нашего. Разговаривая по-русски, представители этих языков путают, смешивают "б" и "n". Так, например, говорят по-русски не усовершенствовавшиеся в нашем языке немцы.

Да, впрочем, почему "по-русски"? Вот какой занятной историей начинает немецкий писатель XIX века Людвиг Берне в своих "Парижских письмах" главку о французском языке, написанную, как все принадлежащее его перу, остроумно и язвительно.

"Французы меня уверяли, что они узнают немца, сколько бы лет ни прожил он во Франции, только по одному выговору звуков "б" и "п", которых он никогда не умеет отчетливо различить. Когда немец говорит "б", француз слышит "п"; это тем печальнее для немца, что он не слишком-то различает и собственное "б" и "п".

Я сам по этому поводу попал в затруднительное положение. Моя фамилия начинается как раз с буквы Б. Когда я в первый раз пришел во Франции к моему банкиру за деньгами, он пожелал узнать мою фамилию. Я назвал себя.

Тогда он велел принести громаднейшую регистрационную кредитную книгу, в которой имена расположены в азбучном порядке. Конторщик начал поиски, но не обнаружил меня. Я, по счастью, заметил, что он искал меня слишком далеко от буквы А, и сказал: "Моя фамилия начинается не с П, а с Б!"

Я напрасно старался: ничто не прояснилось.

Патрон, пожав плечами, заявил, что кредит на меня не открыт. Видя, что дело пошло не на шутку и что недоразумение может вызвать весьма огорчительные последствия, я подошел к конторке, протянул нечестивую длань к священной кредитной книге, перелистал ее в обратном порядке до буквы Б включительно и, ударив по листу кулаком, сказал: "Вот где мое место!"

Патрон и его клерк бросили на меня взгляды, преисполненные ярости, но я оказался прав и обнаружился в том месте, на которое указал..."

Смешно? Но ведь, окажись на месте Людвига Берне какой-нибудь араб, которому потребовалось бы найти в Париже своего знакомого по фамилии Паран или Пуалю, его положение оказалось бы, возможно, еще затруднительнее: во многих диалектах арабского языка звук "n" отсутствует нацело.

В некоторых случаях способность русского языка приглушать согласные звонкие на концах слов может даже создавать развесистые пучки связанных друг с другом новых словообразований...

Возьмите два слова: "араб" и "арап". Есть, по-моему, все основания думать, что Б в первом из них появилось книжным путем и в более позднее время. Заимствуя первоначально общий этноним для смуглых жителей далекого юга и плохо разбираясь в их этнографических раз-личиях, русские люди XVII - XVIII веков во французском названии l`arabe, естественно, часто слыша это слово, но почти не встречая его в письменном виде, стали произносить его с глухим "n" на конце. Выговор "араБ" был бы совершенно невозможным. Позднее, с развитием книгочтения, мы узнали, конечно, что "аравитяне" именуются "араБами", но и для них допустили это звонкое "б" в произношении только в косвенных формах: "арабы", "арабу". Говоря же "араб - пустыни житель", мы и теперь произносим на конце слова "n".

Любопытно также происхождение слова "столп" рядом со "столб". Может быть, вы им займетесь?