Глава четырнадцатая. Утрата этимологических связей

Одно из наиболее сложных явлений, с которыми приходится сталкиваться в своей работе историку слова,- это так называемая деэтимологизация. Что представляет собой это явление со столь мудреным, на первый взгляд, названием?

"Кошка ощенилась..." "Мама, кошка ощенилась!" Захлебываясь от восторга и перебивая друг друга, счастливые дети спешат сообщить эту важную новость своей матери. Вы, конечно, уже догадались, что перед вами сценка из чудесного рассказа А. П. Чехова "Событие". Чеховские ребятишки, находясь в состоянии экстаза, разумеется, не задумывались над тем внутренним противоречием, которое заключено в их словах. В самом деле, может ли кошка ощениться, то есть, иначе говоря, принести щенят? Каждому хорошо известно, что кошка приносит не щенят, а котят, что кошка может окотиться, но ни в коем случае не ощениться.

'Кошка ощенилась...'

Интересно, что котиться могут не только кошки, но и другие представительницы семейства кошачьих: львицы, тигрицы и иные дальние родственники нашей кошки. Если в зоопарке у тигрицы появится маленький детеныш, то никто не скажет, что тигрица "отигрилась". Такого слова нет в русском языке. О тигрице скажут, как и о кошке, что она окотилась.

В народных говорах русского языка глагол окотиться имеет довольно широкое распространение. Его употребляют применительно к белкам, зайцам, кроликам, а иногда и к овцам. Одно время в газетах, и даже в художественной литературе, стали часто употреблять выражение окот скота. Против этого решительно выступил известный советский писатель Ф. В. Гладков. Он писал, что слова окот и котиться совершенно неуместны, например, в отношении коровы - при наличии в русском языке слов отел и телиться. И все же Ф. В. Гладков был, видимо, не совсем прав, когда он не признавал за глаголом котиться более широкого значения, чем просто "приносить котят (о кошке)".

Еще В. И. Даль отмечал в диалектах русского языка слово котиться в значении "ягниться, приносить ягнят (об овце)". В этом же значении употреблял данное слово и такой выдающийся знаток русской народной речи, как М. А. Шолохов. Очевидно, что перед нами какое-то довольно сложное явление, противоречие, которое нельзя устранить простой ссылкой на этимологию слова котиться (с исходным значением "приносить котят").

Что такое деэтимологизация? Когда мы встречаем в чеховском рассказе по-ребячьи наивное кошка ощенилась, эти слова невольно заставляют нас улыбнуться. Но давайте подумаем, настолько ли уж наивны эти слова? Разумеется, дети из рассказа Чехова прекрасно понимали, что кошка принесла не щенят, а котят. "Давай построим котятам домики", - предлагает шестилетний Ваня.

Но почему же дети упорно повторяли слова кошка ощенилась? Что это - случайная комичная путаница? Возможно. Примеры смешений типа посоли сахаром хорошо известны в языке детей. Но более правдоподобным в данном случае будет выглядеть другое объяснение.

Обратимся к народным говорам русского языка и к русской художественной литературе. Оказывается, щенков приносят не только собаки, но и волки, лисы, шакалы, песцы и даже моржи и тюлени. Более того, в бранной и грубо-просторечной форме слово щенок (с оттенком оскорбительного пренебрежения) иногда употребляется в тех случаях, когда речь идет о ребенке. Так, например, в стихотворении А. С. Пушкина "Утопленник" отец обращается к своим детям:

Вы, щенки! за мной ступайте! 
Будет вам по калачу, 
Да смотрите ж, не болтайте, 
А не то поколочу. 

Достаточно детям услышать от взрослых один-два раза о том, что волчица или лиса ощенилась, что из леса принесли волчьих или лисьих щенков, - и они перестанут связывать слова щениться и щенок непременно только с собакой. Для них щенок превратится вообще в детеныша животного, независимо от того, идет ли речь о кутенке, котенке, волчонке или лисенке.

А с этой точки зрения, в словах кошка ощенилась уже не будет никакого противоречия.

Нечто подобное, но уже не в детском, а в народном языке, произошло и со словом котиться. С этимологической точки зрения котиться (в смысле "приносить котят") может только кошка. Когда же слово котиться стало употребляться по отношению к зайцам, кроликам, овцам и т. д., оно утратило свою первоначальную этимологическую связь со словами кошка, котенок. Произошла деэтимологизация глагола котиться, который благодаря этому приобрел более общее, более широкое значение.

С явлениями деэтимологизации мы сталкиваемся в языке почти на каждом шагу. Вдумайтесь, например, в такое совершенно заурядное сочетание слов, как синие чернила. С точки зрения этимологии и самой элементарной логики, эти слова столь же противоречивы, как и кошка ощенилась или овца окотилась. И если мы будем требовать, опираясь на этимологию слова, чтобы котились не зайцы и овцы, а только кошки, то с таким же успехом можно возражать против красных и синих чернил, заменяя их в русском языке краснилами, синилами и т. д.

Хай живе` Черво`ний Жо`втень! Если вам приходилось бывать на ноябрьских демонстрациях на Украине или смотреть по телевизору на праздничные колонны киевлян, то вы, наверное, обратили свое внимание на этот часто повторяющийся лозунг, который в переводе на русский язык значит: "Да здравствует Красный Октябрь!"

Украинское слово жовтень "октябрь" имеет предельно ясную этимологию: в его основе лежит прилагательное жовтий "желтый", а месяц этот получил свое название по цвету желтеющих осенью листьев. Сочетание червоний ("красный") жовтень, с точки зрения этимологии, кажется противоречивым, но на самом деле здесь никакого противоречия нет.

Во-первых, украинское слово Жовтень (с большой буквы!) означает уже не десятый календарный месяц года, месяц желтеющей флоры, а, подобно русскому слову Октябрь, является синонимом Великой Октябрьской социалистической революции. Во-вторых, в сочетании Червоний Жовтень слово червоний, как и русское красный в сочетании Красный Октябрь, лишь исторически связано с красным цветом. Значение же этого слова стало синонимичным прилагательному революционный. Когда мы говорим: красная конница, красные части, красные партизаны, то речь идет не о цвете лошадей, всадников, частей, партизан, а о их принадлежности к революции. Исторически же возникновение у слова красный значения "революционный" связано с цветом красного знамени - знамени борьбы угнетенных трудящихся за свое освобождение.

"Разноцветное" море. Вообще, частичная или полная утрата этимологических связей очень часто происходит у прилагательных, обозначающих различные цвета.

Например, в припеве одной из популярных советских песен 50-х годов постоянно повторяются строки:

Самое синее в мире 
Черное море мое. 

А в газетах первых послереволюционных лет можно было встретить даже выражение: "Наше красное синее Черное море". Здесь прилагательное черный относится к названию моря, красный употреблено в уже знакомом нам значении "революционный" и только эпитет синий выступает в своем прямом значении цвета морской поверхности.

Сходное явление можно наблюдать и в известной загадке, которая обычно предлагается в форме короткого диалога между покупателем и продавцом на летнем рынке:

Диалог покупателя и продавца о смородине: "- Скажите, у Вас черная? - Нет, красная. - А почему же она белая? - Потому что она зеленая."

- Скажите, у Вас черная?

- Нет, красная.

- А почему же она белая?

- Потому что она зеленая.

Таинственная "она" - это смородина. Черная и красная смородина - названия ягод, данные по их цвету в спелом состоянии. Прилагательное белая употреблено в приведенном диалоге в его обычном значении (в данном случае - это цвет несозревшей красной смородины). А вот слово зеленая уже утратило прямую связь с цветом. По своему значению оно здесь является синонимом слова незрелая. И еще более удаляется прилагательное зеленый от своего исходного цветового значения в сочетаниях типа зеленый юнец.

О катахрезе. Мы уже имели возможность убедиться, что в результате утраты первоначальных этимологических связей в языке появляются многочисленные случаи соединения несовместимых друг с другом слов (разумеется, с точки зрения их этимологии): овца окотилась, фиолетовые чернила, Червоний Жовтень, зеленая красная смородина и т. п. Такое сочетание несовместимых слов и понятий в языкознании обычно обозначается термином катахреза^*.

^*(От греческого слова katachresis [катахресис] "употребление в неправильном (или несобственном) смысле". )

На это явление ученые обратили внимание уже давно. Еще знаменитый древнегреческий философ Аристотель (384 - 322 гг. до н. э.) пользовался в своих сочинениях термином катахреза. Примеры употребления сочетаний, состоящих из противоречивых по своему прямому значению слов, можно найти уже в самых древних памятниках письменности. Так, в "Илиаде" Гомера встречается сочетание слов hippoi bukoleonto [хи`ппой буколе`онто] "кони паслись". Второе слово в этом сочетании этимологически восходит в греческом языке к существительному bus [бус] "бык, корова", и исходное значение соответствующего глагола было "пасти коров", а не "пасти" вообще. Поэтому в этимологическом плане приведенное гомеровское сочетание слов содержит в себе внутреннее противоречие - катахрезу. Сочетание же это стало возможным именно потому, что глагол bukoleomai [буколе`омай] "пасу" утратил свою этимологическую связь со словом bus "бык, корова", то есть он подвергся деэтимологизации.

Аналогичное явление можно наблюдать и в случаях с греческим hippeuein ер' они [хиппе`уэйн эп о`ну] или с итальянским cavalcare un asino [кава`лькаре ун а`зино] "ехать верхом на осле". Греческое слово hippos [хи`ппос] и итальянское cauallo [кава`ллё] означают "конь, лошадь"^*. Поэтому соответствующие глаголы имеют в обоих приведенных примерах буквальное значение "ехать верхом на лошади". И только после деэтимологизации этих глаголов они стали употребляться в более широком значении: "ехать верхом" вообще.

^*(Ср. в русском языке: ипподром "место для конских скачек" (от греческих слов hippos "конь" и dromos [дро`мос] "бег") и кавалерия. )

Наконец, очень близкий пример подобного же типа можно привести из диалектов русского языка. Среди различных слов, которыми в русских говорах пользуются для подзывания домашних животных, пожалуй, наиболее интересным является подзыв тпру-конь. Этимология этого слова достаточно очевидна. И первая часть - тпру, и вторая - конь говорят нам о том, что данное слово первоначально употреблялось для подзыва лошадей. Но этот подзыв в настоящее время утратил свои первоначальные этимологические связи, и словом тпруконь сейчас подзывают не лошадей, а коров.

Древний Новгород и бородатые "младенцы". Пути, ведущие к деэтимологизации слова, могут быть самыми различными. В одних случаях они прослеживаются на протяжении письменно засвидетельствованной истории племен и народов, в других - уходят своими истоками в седую старину доисторической эпохи. Восстановить утраченные в языке древние этимологические связи обычно бывает легче в тех случаях, когда самое явление деэтимологизации относится к сравнительно позднему времени. В качестве иллюстрации этого положения остановимся на следующих двух примерах.

Изучая историю нашей родины, мы на первых же страницах сталкиваемся с древним Новгородом. Каждому из нас ясно, что топоним Новгород значит "новый город". Но может ли новый город быть в то же время и древним. Оказывается, может. Дело здесь в том, что Новгород был новым городом лишь в наиболее древний период своего существования. С годами и столетиями город становился старше, по имя его продолжало оставаться без изменений. Этим и объясняется то кажущееся противоречие, которое мы, опираясь на данные этимологического анализа, находим в сочетании слов древний Новгород.

Нечто подобное можно наблюдать и в случае с испанским словом infante [инфанте]. Испанский язык относится к романской группе языков, ведущих свое происхождение от латинского языка. Поэтому большое количество испанских слов этимологизируется на латинском языковом материале. Слово infans [инфанс] в латинском языке имело буквальное значение "не говорящий, не умеющий говорить". Употреблялось оно сначала лишь в отношении грудных младенцев, которые еще не научились говорить. Позднее это слово стало употребляться в более широком значении: "дитя, ребенок"^*. В форме винительного падежа infantem [инфантем] оно перешло в испанский язык и приобрело здесь свой современный вид: infante. Испанское infante до сих пор сохранило значение "мальчик до семи лет".

^*(Ср. в русском языке: инфантильный "ребяческий", "ребячливый". )

Инфант - дитя королевской крови

Но наряду с этим еще в средние века слово infante превратилось в Испании в официальный титул, хорошо известный читателю по исторической и художественной литературе: инфант и инфанта - это дети королевской крови в Испании. Сын испанского короля, не являющийся наследником престола, мог дожить до седых волос, отрастить солидную бороду, но он все равно оставался при этом инфантом. Таким образом, испанское слово infante "инфант", подобно русскому Новгороду, явно "выросло" из своей этимологии, которая ему уже стала "не впору".

Интересно отметить, что в современном английском языке слово infant [и`нфент] употребляется в качестве юридического термина, имеющего значение "несовершеннолетний". В США, например, "младенческий" (с точки зрения этимологии) возраст infanfa продолжается до ... 21 года.

История латинского слова infans "младенец" далеко не ограничивается приведенными примерами. В испанском и итальянском языках слово infante приобрело еще и значение "пехотинец". Происшедшее здесь семантическое развитие "ребенок" - "парень" - "пехотинец" напоминает нам русское слово ребята, которое в дореволюционной армии было официальным обращением офицеров к солдатам: "Здорово, ребята!", "Ребята, за мной!" и т. п. Это же значение слова ребята нашло свое отражение и в русских народных песнях (солдатушки-ребятушки).

Испанское слово infanteria [инфантерйа], французское infanterie [энфантерй], английское infantry [и`нфентри], немецкое Infanterie [йнфантери] - все эти слова имеют значение "пехота". Когда-то слово инфантерия существовало и в русском языке (генерал от инфантерии), но после 1917 года оно было окончательно вытеснено современным словом пехота.

Деэтимологизация и современность. Изучение вопросов, связанных с деэтимологизацией слов, имеет не только важное теоретическое значение для лингвистики. С ним постоянно практически сталкиваются ученые самых различных специальностей при выработке научной терминологии.

Так, например, когда первая советская космическая ракета достигла поверхности Луны, в русском языке появились новые слова прилуниться и прилунение. Конечно, можно было бы сохранить старое, уже знакомое нам слово приземлиться. Но в этом случае в сочетании слов приземлиться на Луне появилось бы этимологическое противоречие типа красные чернила.

Чтобы избежать этого противоречия, в русском языке был введен новый глагол: прилуниться.

Но вот уже совсем недавно - в марте 1966 года - новая советская космическая ракета вошла в соприкосновение с планетой Венера. Следуя той же логике, мы должны были бы сказать, что ракета привенери-лась, а в дальнейшем можно было бы ожидать появления в русском языке глаголов примеркурился, примарсился, приплутонился и т. п.

Очевидно, что такой путь выработки новых терминов никак нельзя признать удачным. В данном случае необходим какой-то общий термин, обозначающий факт соприкосновения ракеты с планетой, независимо от названия последней. Как будет конкретно решен этот вопрос в русском языке, сейчас сказать трудно. Возможно, что появится новое или будет использовано какое-то старое слово, этимологически не связанное ни с одним из названий планет (слова типа сесть, или совершить посадку). Но теоретически нельзя исключить и такой возможности, как использование глагола приземлиться в сочетаниях приземлиться на Луне, на Марсе, на Нептуне и т. д. В этом случае глагол приземлиться должен будет утратить свою прямую этимологическую связь со словом Земля как названием планеты. О возможности такого расширения значения слова говорит, например, английский глагол to land [ту лэнд] "приземляться", который может употребляться во всех перечисленных случаях, несмотря на то, что этимологически он неразрывно связан с существительным land "земля"^*.

^*(Правда, в английском языке этот семантический процесс облегчается тем, что слово land не имеет значения "планета Земля", а только; "земля, суша". )

Как бы ни решился в будущем вопрос с русским словом приземлиться, деэтимологизация в любом случае была и остается одним из важнейших языковых средств в процессе выработки общих понятий и терминов. Именно частичная деэтимологизация слова чернила, несмотря на его очевидную связь с черный, позволяет нам свободно пользоваться сочетаниями синие, зеленые и т. д. чернила. И даже в сочетании черные чернила никто сейчас не усмотрит тавтологии^* типа масло масляное.

^*(Тавтология - от греческих слов tauto [тауто] "то же самое" и logos [логос] "слово" - определение, повторяющее то, что уже сказано. )

Все приведенные выше примеры говорят о том, что деэтимологизация - это закономерное явление в истории языка, а не нарушение его норм, не "порча", которая ведет к созданию этимологических нелепостей. Стремление некоторых пуристов устранить из языка все то, что противоречит этимологии слов, может привести не к "очищению", а только к обеднению нашего языка.

Деэтимологизация и этимология. Почему мы так подробно остановились на различных случаях частичной или полной деэтимологизации слова? Да по той простой причине, что без деэтимологизации вообще не было бы никакой этимологической науки. Если бы в языке не происходило постоянной утраты этимологических связей между словами, то у ученых не было бы никакой необходимости создавать науку этимологию, так как происхождение каждого слова оставалось бы совершенно очевидным даже для неспециалиста.

По существу, все непонятные по своему происхождению слова в языке в разное время подверглись деэтимологизации. Именно нарушенные в результате этого процесса древние этимологические связи и восстанавливают своей работой этимологи. Иначе говоря, этимологи реконструируют то, что было разрушено действием деэтимологизации.

Но для того чтобы этимологические реконструкции были достаточно надежными, ученые должны иметь в своем распоряжении какое-то хотя бы минимальное количество тех "языковых фрагментов", с помощью которых может быть восстановлена история анализируемого слова.

К сожалению, материал, которым располагают этимологи, является далеко не всегда достаточным. Вот почему этимологические реконструкции разных ученых часто существенным образом отличаются друг от друга и носят лишь гипотетический характер предварительных исследований.

Как известно, ни одна наука не может существовать и развиваться без гипотез. В научных спорах обычно рождается истина. В этимологической науке количество различных гипотез особенно велико. Это количество, если и не приближается, то во всяком случае вполне соизмеримо с общим количеством этимологизируемых слов в языке. Но об этом речь у нас пойдет уже в следующей главе.