14.07.2014

Предложены новые теории происхождения человеческого языка

В июне текущего года были предложены две новые гипотезы касательно того, что человеческий язык имеет «животное» происхождение.

Cигеру Миягава в статье журнала Frontiers in Psychology связал рождение языка со слиянием двух различных систем: экспрессивной (аналогична пению птиц) и лексической (крики обезьян), а другой автор в статье в Proceedings of the Royal Society B предположил, что, несмотря на кажущуюся сложность, синтаксис возник раньше фонологии.

Напомним, что споры о происхождении языка (глоттогонии) ведутся еще с античных времен. Уже было выдвинуто очень много версий, и, дабы избежать бессмысленных споров, Парижское лингвистическое общество в 1866 году запретило полемику о происхождении языка ввиду того, что ни одна из гипотез не нашла убедительных доказательств.

По мнению профессора лингвистики и японистики Массачусетского технологического института Сигеру Миягавы, язык зародился у наших предков примерно 100 000 лет назад. Он считает, что скрещивание двух систем – экспрессивной (E, например, птичьи трели – мелодическое сочетание отдельных звуков, не указывающее на конкретный факт из реального мира) и лексической (L, к примеру, танцы у пчел, указывающие на путь к корму, и знаки приматов), – при помощи грамматики, вероятно, и привело к созданию человеческого языка.

Когда именно произошла встреча коммуникативных систем E и L, автор работы не может точно сказать. Миягава считает, что люди не могли унаследовать экспрессивный язык у птиц: их отделяет 300 миллионов лет эволюции, и, вероятнее всего, имела место конвергентная эволюция (даже у разных видов певчих птиц способности издавать трели зарождаются неоднократно и независимо).

Среди приматов также имеет место необычное явление – песни гиббонов, в которых обезьяны издают сложные рулады из различных звуков, таким образом стараясь привлечь брачных партнеров и оповестить других особей о занятой территории. Функция и структура этих песен, полагает Миягава, такие же, как и у птичьих трелей, и не исключено, что способность к экспрессивной коммуникации у приматов является латентной, то есть скрыта в генах и активируется только в редких случаях.

Почему такое произошло с предками человека? Чтобы выяснить это, ученый предлагает проводить сравнительные исследования физиологии голосового тракта, а также соответствующих участков мозга всех видов приматов.

Отметим, что при этом многие ученые восприняли данную теорию довольно прохладно, говоря, что в ней «слишком уж все просто, как будто язык возник внезапно, как вода из водорода и кислорода». Также ученые подвергли критике Миягаву и за игнорирование социальных и психологических аспектов языка: вместо сложного процесса эволюции представляется механическое соединение двух биологических систем.

В исследовании, опубликованном в журнале Proceedings of the Royal Society B, была выдвинута еще одна версия, заключающаяся в том, что в процессе эволюции языка синтаксис зародился раньше фонологии. Черпать информацию об истоках языка авторы работы предлагают как из данных генетики, так и из анатомии ископаемых гоминид, детской психологии и сравнений с коммуникационными системами животных.

Считается, что устройство фонологии более примитивно по сравнению с синтаксисом: фонологическая комбинаторика проще и, следовательно, должна чаще встречаться в животном мире.

В качестве примера фонологического синтаксиса приводятся песни японских крапивников: 6-7 песен в репертуаре птицы состоят из одних и тех же «слогов», которые идут в разной последовательности. При этом отмечается, что для того, чтобы дорасти до уровня настоящей фонологии, различные комбинации должны иметь разное значение. Следовательно, птичьи трели и, например, песни китов можно отнести исключительно к уровню фонетики (звуки, которые не участвуют в смыслоразличении).

Что касается синтаксиса в мире животных, то здесь все сложнее, считают ученые. К примеру, при приближении леопарда мартышки Кембелла начинают кричать «крак», а при виде орла – «хок». К обоим этим крикам они также добавляют специальные аффиксы «крак-у» (любой подозрительный шум) и «хок-у» (опасность в лесном покрове). Таким образом, «-у» является полноценным грамматическим элементом – суффиксом, который изменяет смысл корня для обозначения менее конкретной опасности (то есть не именно «леопард», а что-то на него похожее).

Еще одним примером могут служить крики больших белоносых мартышек. На леопарда они реагируют звуками «пьйоу», а на орла – «хак». Также в их «языке» имеется сочетание нескольких «пьйоу» и «хаков», которое означает другое: «вперед», «пошли».

Как показывают исследования ученых, в мире животных синтаксис встречается намного чаще фонологии, а у людей есть языки, в которых фонология вообще отсутствует, но синтаксис имеется всегда (например, язык жестов). Авторы работы предполагают, что синтаксис возник в первую очередь у людей, и только тогда, когда словарный запас наших предков увеличился, у них появилась необходимость различать похожие по звучанию слова. Отметим, что только род Homo способен использовать звуки фонологически, для различения последовательностей звуков, а это означает, что фонология возникает на когнитивном уровне и развивается в рамках культурной, а не биологической эволюции.

Алексей Грибков

Источники:

1. km.ru