Изменяемость значений знаков

Изменяются ли значения знаков? Такой вопрос вполне правомерен и требует четкого ответа. Изучая историю письменности и, в частности, постигая совершенство нашей классической литературы - от знаменитого "Слова о полку Игореве" до выдающихся произведений советской литературы, мы неизбежно столкнемся с проблемой восприятия читаемого текста. И это восприятие становится более эффективным или менее эффективным, в зависимости от того, умеем ли мы "читать" знаки препинания.

Естественно, что современный читатель, перелистывая "Житие протопопа Аввакума" или "Войну и мир" Л. Толстого, видит знакомые ему знаки препинания и воспринимает их соответственно усвоенным со школьной скамьи правилам. Но всегда ли они соответствуют этим правилам? В качестве примера приведем отрывок из "Княгини Лиговской" М. Лермонтова: Он отошел... Кадрили кончились - музыка замолкла: в широкой зале раздавался смешанный говор тонких и толстых голосов, шарканье сапогов и башмачков;- составились группы.- Дамы пошли в другие комнаты подышать свежим воздухом, пересказать друг другу свои замечания, немногие кавалеры за ними последовали, не замечая, что они лишние, и что от них стараются отделаться;- княгиня пришла в залу и села возле Негуровой. Они возобновили старое знакомство, и между ними завязался незначительный разговор.-

Для нас странным кажется сочетание точки с запятой и тире, точки и тире. Не "подгоняется" под наши правила и запятая перед союзом и, соединяющим два однородных придаточных. Нужно ли "поправлять" Лермонтова, печатая его произведения сегодня? Безусловно, нет! Лермонтов должен оставаться Лермонтовым, во всем - в том числе и в пунктуации, тем более, что он не только выдающийся писатель, но и представитель определенной эпохи. Об этом очень разумно заботится наука текстология.

Как пунктуация в целом, так и отдельные знаки пунктуационной системы исторически изменяемы - ив смысле количественном (увеличивается число знаков), и в смысле качественном (меняется значение знаков).

Так, лишь к концу XVIII в. появились такие знаки, как кавычки, многоточие и тире.

Меняется и значение знаков препинания. В этом можно легко убедиться, если приложить ныне действующие правила пунктуации к печатным изданиям прошлого. Например, такие сравнительно редкие в современной печати знаки, как двоеточие и точка с запятой (ср. с запятой и тире), в XIX в. использовались значительно чаще.

Именно лермонтовские тексты дают нам пример обильного применения этих знаков (мы отнюдь не утверждаем, что это авторские знаки самого поэта; речь идет лишь об издательской практике в сопоставительном плане): Любезная Софья Александровна; до самого нынешнего дня я был в ужасных хлопотах; ездил туда-сюда (Письмо А. Бахметевой); Дорогой я еще был туда-сюда; приехавши не гожусь ни на что; право мне необходимо путешествовать; - я цыган (там же); Только поздно вечером Ашик-Кериб отыскал дом свой: стучит он в двери дрожащею рукою, говоря: "Ана, ана [мать], отвори: я божий гость: и холоден, и голоден; прошу, ради странствующего твоего сына, впусти меня" ("Ашик-Кериб"); Ашик себе не верит: то, что это Каре: он упал на колени и сказал: - Виноват, Ага, трижды виноват твой слуга Ашик-Кериб: но ты сам знаешь, что если человек решился лгать с утра, то должен лгать до конца дня: мне по настоящему надо в Тифлиз" (там же); Я был готов любить весь мир,- меня никто не понял: и я выучился ненавидеть ("Герой нашего времени").

Точка с запятой и двоеточие в этих примерах функционально разнообразнее, чем в современном употреблении: точка с запятой ставится после обращения, при обосновании какого-либо явления; двоеточие - перед союзом но; двоеточие ставится не только при пояснительных отношениях, но и при обозначении противопоставления и следствия, простого перечисления перед союзом и, т. е. в таких случаях, где современная пунктуация рекомендует постановку тире.

Точка с запятой могла разрывать даже тесно связанные по употреблению глаголы и однородные члены: Едет витязь степью, лесом и горами; и видит крест на Холме; и несколько пещер, и слышит звон; подъезжает и видит (М. Лермонтов).

Как уже было отмечено, обильно употреблялись сочетания двоеточия и особенно точки с запятой со знаком тире (так же как точки с тире): Надо только не смотреть, а идти прямо;- мало-помалу чудовища исчезают; Я знаю, мы скоро разлучимся опять и, может быть, навеки: оба пойдем разными путями до гроба; - но воспоминание об ней останется неприкосновенным в душе моей; Одна вещь меня беспокоит: я почти совсем лишился сна - бог знает, надолго ли; - не скажу, чтоб от горести; были у меня и больше горести, а я спал крепко и хорошо; - нет, я не знаю: тайное сознание, что я кончу ничтожным человеком, меня мучит (М. Лермонтов).

Точка с запятой так часто употреблялась, что могла ставиться даже перед скобками: Мы сами делаем театр, который довольно хорошо выходит, и будут восковые фигуры играть; (сделайте милость, пришлите мои воски) (М. Лермонтов).

В ряде случаев пунктуационную практику конца XIX в. отличает явная непоследовательность, отсутствие стабильности. Вот примеры оформления прямой речи и авторских слов в произведениях И. С. Тургенева^*: "Неужели она меня не любит?" думал я подходя к Рейну; - Нет, нет, возразила Ася и стиснула руки; Она сошла вниз, на минутку, с повязанным лбом, бледная, худенькая, с почти закрытыми глазами; слабо улыбнулась, сказала:- это пройдет, это ничего, все пройдет, не правда ли?- и ушла; "Что с тобой? спросил я:- ты больна?";- Вы очень милый человек,- продолжал Гагин;- но почему она вас так полюбила - этого я, признаюсь, не понимаю;- Да,- сказал я наконец.- вы правы; "Что я такое говорю?" думал я про себя; "Безумец! безумец!" повторял я с озлоблением;- По-настоящему,- начала старуха, показывая мне маленькую записку:- я бы должна была дать вам это только в том случае, если бы вы зашли ко мне сами;- Гроза - подумал я - и точно, была гроза.

^* (Тургенев И. С. Полн. собр. соч. Спб., 1891.)

В XIX в. двоеточие довольно часто употреблялось по нескольку раз в одном предложении. Это связано с более широкими функциями этого знака в тот период. Именно поэтому повторение его в тексте, видимо, не мешало пониманию, так как знак воспринимался по-разному. Вот примеры: Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии: они принадлежность юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна не скачет и не пенится до самого моря (М. Лермонтов); Я глядел на нее: было что-то трогательно-беспомощное в ее робкой неподвижности: точно она от усталости едва добрелась до стула и так и упала на него (И. Тургенев); Не для чего было брать с собой огарок или фонарик - в углу теткиной комнаты, перед киотом, теплилась неугасимая лампадка: я это знал (И. Тургенев).

Для современных текстов такое сочетание знаков явно нежелательно. Поскольку двоеточие четко закрепилось в значении пояснительном, повторение его создает громоздкую цепь поясняющих друг друга частей предложения: Про весеннюю пору и говорить не надо; дружно цветет черемуха, белым-бело, слегка закружится голова, и растеряешься на мгновение: как же так? (В. Солоухин). Оба знака применительно к тем частям предложения, где они использованы, правильно передают смысл, но в пределах одного предложения они явно мешают друг другу, так как невольно членят текст на три части (непонятно как связанные), в то время как основных частей всего две: Про весеннюю пору и говорить не надо: дружно цветет черемуха, белым-бело, слегка закружится голова. И растеряешься на мгновение: как же так?

Для характеристики изменяемости значений пунктуационных знаков очень показательно сопоставление употребления знаков в разные исторические эпохи. В частности, двоеточия и тире. В настоящее время выявляется тенденция к вытеснению в ряде случаев двоеточия знаком тире. Употребление двоеточия сводится к очень конкретным и явно немногочисленным конструкциям, оно закрепляется в позиции перед перечислением. В других же случаях, даже когда оно поддерживается ныне действующими правилами пунктуации^*, двоеточие практически заменяется тире. Вот примеры из современных публикаций на употребление тире в бессоюзном сложном предложении при обозначении причины, пояснения, конкретизации во второй части: В утренний холод хорошо заметны на склоне долины колодцы-кяризы - над ними поднимается парок ("Вокруг света", 1975, № 11); Виктора вижу редко - он все ездит в город, у него там появились какие-то приятели (Р. Зернова); Не узнать Москвы - она преображена новыми кварталами, зданиями, разбежавшимися на запад, север, юг (М. Луконин); То был торжественный день - не каждому повезет быть свидетелем начала закладки железорудного карьера ("Известия", 1975, 17 ноября); Лучше шишки собирать зимой - в это время в них наверняка окажутся семена ("Наука и жизнь", 1975, № 10); Условия там далеко не тепличные - и пыли предостаточно, и температура не та ("Известия", 1975, 17 ноября); Батурин пробовал писать, но ничего не вышло - не было ни сюжета, ни четкой фразы (К. Паустовский); Поначалу выпускник бело-церковского вуза радовался, считал, что ему повезло с начальством,- председатель колхоза по образованию ветеринарный врач, считался опытным руководителем, добрым наставником ("Правда", 1975, 17 ноября); В здании аэропорта тесно, шумно и беспорядочно - люди атакуют билетные кассы (Ю. Друнина); Если бы знать, что ждет нас возле этого Дворца, мы бы обошли его стороной, но мы ничего не знали и поэтому шли мимо него напрямую - оба торопились домой (В. Войнович); Бугаев провалился в разреженном пространстве, но тут его сильно тряхнуло - парашют раскрылся (К. Ваншенкин); В магазине спортивных товаров был обеденный перерыв, продавщицы грелись на солнышке, пили ряженку - в нашем доме молочный магазин (А. Рыбаков); Снимать было бесполезно-плохая видимость ("Вокруг света", 1975, № 6).

^* (См.: Правила русской орфографии и пунктуации. М., 1956.)

Тире начинает заменять двоеточие и в бессоюзных предложениях с присоединением, когда в первой части имеются глаголы со значением действия, предупреждающие о дальнейшем изложении (возможна подстановка "и увидел, что", "и услышал, что", "и почувствовал, что"): Бугаев поднял голову - в зимней ночи ясно был виден правильной формы, наполненный воздухом купол (К. Ваншенкин); Малинин притронулся рукой - под ватником плечо было теплое, Михнецов был жив (К. Симонов). В таких случаях справочники однозначно рекомендуют только двоеточие.

Тире вместо двоеточия часто ставится и перед перечислением после обобщающего слова. Например: У Блока было все, что создает великого поэта - огонь, нежность, проникновение, свой образ мира, свой дар особого, все претворяющего прикосновения, своя сдержанная, скрадывающаяся, вобравшая в себя судьба (Б. Пастернак); В новом цехе организуется массовое производство изделий для машиностроения - втулок, стаканов, зубчатых секторов... ("Правда", 1968, 12 янв.); Обо всем он пишет, как знаток,- о цирке, актерской работе, охоте, рысистых бегах и нравах животных (К. Паустовский); Мы должны быть благодарны Куприну за все - за его глубокую человечность, за его тончайший талант, за любовь к своей стране, за непоколебимую веру в счастье своего народа и, наконец, за никогда не умирающую в нем способность загораться от самого незначительного соприкосновения с поэзией и свободно и легко писать об этом (К. Паустовский); К этому времени относятся лучшие изделия - ажурные декоративные вазы, цветники, урны, колонны, люстры (А. Ферсман); Все в спектакле связано - и колорит, и темп, и игра актеров ("Правда", 1969, 27 дек.); Писатель любит детей - и тех, которые еще не переступали порога школы и совершают лишь первые выходы за пределы своего двора, и младших школьников, и подростков (М. Бубеннов).

А вот тире в сложноподчиненном предложении в случаях, когда в главном есть слова, предупреждающие о разъяснении (по правилам здесь опять-таки должно быть двоеточие): Но важно одно - что они поставили ребром вопрос о поэтическом языке (Б. Эйхенбаум); И он не подходил ко мне, он только смотрел на меня и улыбался, и я уже думала только об одном - когда же он протянет ко мне руки (Р. Зернова); Ом хотел только одного - чтобы окружающие поняли, что его воображения и умения радовать хватит на тысячи людей, а не на двух-трех. (К. Паустовский); Может, для будущего это как раз важнее всего - чтобы мы вот здесь и сейчас научились творить мгновения, не откладывая (В. Леви).

Как последовательно и упорно тире вытесняет двоеточие, можно проследить, обратившись к связному тексту. Например:

Такая квартира называется в Париже "студио"... Здесь были хорошие книги и классика, и современные поэты в серии издательства Пьер Сегер, и монографии по живописи. Позвали к столу. Вопреки рассказам о скудости европейских угощений, еды было много, и хотя подавалась она без всяких кулинарных ухищрений, опять-таки по-холостяцки и по-студенчески, это была замечательная французская еда - хрустящий длинный хлеб, нежная ветчина, креветки, сортов пять сыра, огурцы-корнишоны и еще что-то, названия чего я не знаю, но вкус помню, потому что меня все время толкали в бок: попробуй это, попробуй то. Словом, это была та спонтанная пирушка на скорую руку, которые всегда бывают и непринужденнее, и душевнее специальных торжеств и которые каждый вечер десятками происходят в домах и на Арбате, и на Невском. Народ подобрался тоже вполне узнаваемый - архитектор, учительница, инженер...

("Неделя", 1970, 5-11 окт.)

В этом тексте трижды вместо двоеточия перед перечислением поставлено тире.

Часто стало сейчас использоваться двойное тире как связующий знак; вот, например, название статьи В. А. Сухомлинского: Педагог - коллектив - личность ("Лит. газета", 1970, 28 окт.). Еще пример: Пьеса - издательство - сцена ("Лит. газ.", 1970, 11 ноября). Такое тире подчеркивает последовательный переход от одного явления к другому, логическую направленность. Есть в подобных случаях и неудачные сочетания. Например: "Крылья Советов" - ЦСКА - 1:5 ("Сов. спорт", 1975, 18 ноября). Два тире выстраивают в однородный ряд три компонента высказывания, тогда как третий здесь явно неоднороден первым двум.

Интересно, что процесс своего рода универсализации знака тире в настоящее время настолько активен, что тире занимает позиции и других знаков, в частности - запятой: Очень важно понять - что такое в прозе повествовательное и что такое изобразительное (В. Катаев).

Расширенное употребление тире в настоящее время стало настолько массовым, что свод правил в данном отношении явно расходится с живым употреблением, а потому нуждается в уточнении. Правила начинают сковывать волю пишущего. Это происходит оттого, что знак тире обладает очень широким кругом значений, в какой-то степени он отличается их непостоянством: его значения изменяются применительно к разным видам предложений. Причем, как показывает практика, именно в силу своей емкости этот знак не затрудняет понимание написанного. Таким образом, конфликт между несколько устаревшими правилами и живым употреблением должен быть разрешен в пользу практики печати. Во всяком случае, это написание нельзя квалифицировать как ошибочное.

Говоря о "наступательной" роли тире, хотелось бы сделать такую оговорку: знаки, уступая место тире, не исчезают вовсе, они несколько меняют свое качество. В этом как раз и сказывается процесс исторических преобразований в пунктуационной системе. Количественные "накопления" здесь - имеется в виду практика употребления - постепенно приводят к качественным сдвигам в функционировании знаков. Вот пример. Двоеточие, уступая место тире в бессоюзном сложном предложении, а также при обобщающих словах, как бы компенсирует свою утрату и начинает появляться в совсем неожиданных местах, приобретая новое функциональное качество - ритмико-эмфатическое (эмфатический - от греч. emphasis, эмфаза - выразительность). Современная пресса активно использует этот знак, хотя правилами он не предусмотрен. Примеры: Партийная жизнь: подумаем вместе ("Правда", 1970, 11 янв.); Собственная машина: благо или бедствие?("Лит. газ.", 1970, 16 сент.); СССР - ВНР: крепнет сотрудничество ("Правда", 1975, 18 ноября). Как видим, такое употребление знака характерно для заголовков. С помощью двоеточия достигается здесь определенная краткость и броскость, рекламность, именно поэтому такое двоеточие можно назвать эмфатическим, т. е. употребленным в выразительных целях. Однако в газетной практике последних лет наблюдается явное увлечение подобным двоеточием. Такое оформление мысли приобретает характер литературного штампа. Не оправдано двоеточие в тех случаях, где оно противоречит строению и смыслу конструкции, например между определением и определяемым, между именным сказуемым и подлежащим: Маршрут: "мост дружбы" ("Комс. правда", 1971, 21 ноября); Анонимка: управление из-за угла ("Лит. газ.", 1971, 13 окт.). В этих примерах уместнее было бы тире.

Такие двучленные конструкции, очень эффектные, броские и лаконичные, настолько часто стали употребляться, что, пожалуй, ни один номер современной газеты не обходится без них. Конструкции эти строятся по схеме: название общей проблемы и конкретизирующие ее частные аспекты и детали. Там, где имеется такое соотношение между частями заголовка, двоеточие оправдано своим собственным значением: это знак, сигнализирующий разъяснение. Поэтому можно признать удачными такие заголовки и рубрики: Пятилетка: проблемы, суждения ("Лит. газ.", 1971, 28 июля); Мир: хроника и проблемы ("Комс. правда", 1971, 19 ноября); Роман: традиции и поиск ("Лит. газ.", 1971, 10 марта); Жатва: время, темпы, качество ("Известия", 1971, 14 авг.); Соревнование: гласность, сравнимость, эффект ("Комс. правда", 1971, 29 сент.). Уместно двоеточие и в заголовках с первой частью - собственным названием места: Токио: достигнута договоренность ("Правда", 1975, 16 ноября), а также собственным именем, называющим автора следующих затем строк: Пабло Неруда: "История - совесть поэта" ("Лит. газ.", 1971, 6 окт.). В таких случаях двоеточие употребляется не столько как традиционный знак препинания, сколько как условный графический отграничитель, недаром после такого двоеточия вторая часть высказывания нередко оформляется с прописной буквы, т. е. она не воспринимается как продолжение предложения: Шахматы: Школьники против гроссмейстеров ("Правда", 1975, 12 ноября). Кстати, в последнее время газетчики стали выходить из положения несколько иначе: вместо такого чисто условно употребленного двоеточия используется особый значок. Вот пример: Куба ♦ Рекордные показатели ("Известия", 1975, 17 ноября).

Отметив удачное употребление знака, хотелось бы обратить внимание и на явное злоупотребление двоеточием, когда функции его становятся расплывчатыми, а иногда знак и вообще лишается смысла. Например, в результате постановки двоеточия без учета его функциональной значимости становится неясной мысль, выраженная в заголовке Дети - детям: Прага - Ханой, помещенном в бюллетене "Век XX и мир" (1971, №11, ноябрь, с. 36). В заметке под таким заголовком рассказано о солидарности детей, о том, как дети Праги посылали подарки детям Ханоя. Более естественно было бы выразить эту мысль так: Дети Праги - детям Ханоя. Кстати, динамичность и броскость от этого не исчезли бы. Подобные примеры говорят о том, что пишущий должен заботиться не только о способе и средствах выражения своих мыслей, но и о том, чтобы быть адекватно понятым, а последнее возможно лишь при условии сохранения у пунктуации общепризнанных, общеузнаваемых значений. Забвение социально значимых функций знаков ведет к потере контакта с читателем. Вот примеры также неудачной постановки двоеточия: ЦСКА: что ждет в Стамбуле? ("Комс. правда", 1971, 9 сент.); ЭВМ: что она может? ("Лит. газ.", 1971, 4 авг.); Книжный брак: как его избежать? ("Лит. газ.", 1971, 10 марта); Антилитература: кому она служит? ("Лит. газ.", 1971, 24 марта); Автонашествие: запирать городские ворота? ("Лит. газ.", 1971, 28 ноября); Стадион: "цех здоровья" или футбольная арена? ("Комс. правда", 1971, 20 авг.). Такие заголовки построены по другой схеме, вторая часть в них - это целое предложение, представляющее либо суждение по поводу темы, названной до двоеточия, либо вопрос по поводу существа этого явления. Такие двучленные высказывания с выносом темы, обозначенной именительным падежом, в начало оформляются иначе: после названия темы точка или многоточие, фиксирующие момент раздумья, переход к рассуждению, паузу. Ср.: Два письма... Грустные размышления они вызывают ("Правда", 1975, 16 ноября); Календарь будущих чемпионов. Каким ему быть? ("Сов. спорт", 1975, 18 ноября); Энергия... Организм тратит ее в каждый миг жизни ("Правда", 1967, 14 сент.); Дом в деревне. Каким ему быть? ("Лит. газ.", 1967, 30 авг.); Телепатия. Сколь различную реакцию вызывает это слово у разных людей ("Наука и жизнь", 1967, № 12).

Вот примеры из художественной литературы: Желанья... Что пользы напрасно и вечно желать! (М. Лермонтов); Талант! А что же он по сути такое? (И. Снегова); Снежинки... Их можно поймать, так медленны они на лету (С. Щипачев). К сожалению, в правилах и рекомендациях по пунктуации такие предложения, создающиеся под влиянием разговорной речи, с ее интонацией - прерывистой, с паузами, не отражены, поэтому пишущему приходится полагаться лишь на свою интуицию, а она, как видим, иногда подводит. Отсюда и поиски и раздумья, а в результате разное пунктуационное оформление однотипных предложений. Вот примеры: Гастроли в Москве. Что они значат? ("Комс. правда", 1971, 23 июля); Массовая литература - новый феномен? ("Лит. газ.", 1971, 24 марта); Литературное произведение: символ или модель? ("Иностр. лит.", 1972, № 4). Или: Наука - что впереди? ("Лит. газ.", 1971, 25 авг.). Что означает этот заголовок? Наука, которая впереди, грядущая наука? - или: Что ждет науку впереди? Содержание статьи подкрепляет второй смысл, а его можно было передать другим знаком: Наука... Что впереди? Разнобой в пунктуационном оформлении отмечается и в таких примерах: "Сага о Форсайтах" - письма телезрителей" ("Лит. газ.", 1971, 18 авг.) и Форсайты: двадцать шесть встреч ("Лит. газ.", 1971, 25 авг.); Женщина: семья и работа ("Лит. газ.", 1971, 28 июля) и Коллекционер - заботы и тревоги ("Лит. газ.", 1971, 23 июля).

Увлечение подобными заголовками привело к тому, что под такую конструкцию стали подгонять и многие другие заголовки, смысловые отношения в которых не требуют двоеточия: Пешеход и автомобиль: вид сверху ("Лит. газ.", 1971, 24 марта); Фильмы, фильмы: алгебра и гармония ("Лит. газ.", 1971, 18авг.); Заочный круглый стол: настоящее и будущее студенческой целины ("Комс. правда", 1971, 22 июля); "Аполлон-15": путь к Луне ("Комс. правда", 1971, 27 июля). Такие заголовки передают связи и отношения по типу простых предложений: Вид сверху на пешехода и автомобиль; Алгебра и гармония фильмов; Заочный круглый стол - настоящее и будущее...; Путь к Луне "Аполлона-15". Двоеточие здесь явно лишается смысла, поскольку оно не оправдано ни содержанием, ни построением заголовков. Такая универсализация знака не укрепляет кон-такт между пишущим и читающим, а само двоеточие превращается в пустой графический значок. Этот конфликт между правилами и практикой употребления должен быть разрешен в пользу правил. Здесь явно необходимы охранительные меры, чтобы спасти функциональную значимость двоеточия и не дать ему превратиться в средство внешнего украшательства.

Как видим, живой газетный материал настоятельно требует четких рекомендаций относительно пунктуационного оформления подобных заголовков. Такие рекомендации могут быть сделаны на основе обобщений этого материала и учета функциональной значимости пунктуационных знаков. Хочется, прежде всего, предупредить против злоупотребления самими конструкциями (дело не только в знаках). Частое повторение, продиктованное модой (на оформление высказываний тоже бывает мода!), приводит к штампу. А штамп лишен выразительности. Отсюда противоречие: то, что было найдено как яркое выразительное средство, постепенно тускнеет и переходит в явление, отрицательно воздействующее на читателя.

Не случайно, конструкции, о которых идет речь, уже послужили предметом пародий. Вот одна из них:

С Иваном Федоровичем Ползухиным, плановиком конторы "Лакокраска", творилось что-то необычайное. Первой обнаружила это машинистка Юля, когда он обратился к ней с такими словами:

- Штатная ведомость. Сделал паузу и продолжал:

- Как ее перепечатать?

Затем некоторую ненормальность заметила буфетчица Катя, которую Ползухин попросил:

- Котлеты и стакан чаю. (Пауза.) Как их получить?..

Плановик весьма странно строил свои предложения. Как правило, они состояли из двух частей, с непременной паузой в середине. К бухгалтеру Якушину, например, он обратился:

- Зарплата. (Пауза.) Какие будут на сей раз удержания?

- Да вы здоровы ли, Иван Федорович? - робко спросил Якушин.

- Здоровье. Как его сберечь? - сухо ответил Ползухин и, поглядев в окно на пляшущие снежинки, мечтательно произнес:

- Декабрь. Каким он должен быть?..

- Тут ничем не поможешь,- мрачно ответил врач.- Нельзя же ему запретить читать газеты...

- Заголовки. Какими они должны быть... Бедный Ваня. Как его вылечить?..

("Журналист", 1967, № 1.)

Итак, двучленные построения возможны лишь при передаче такого содержания: "кто: что сказал", "где: что происходит", "общая проблема: конкретизирующие детали", т. е. в предложениях, построенных по типу прямой речи с авторскими словами и сложного бессоюзного предложения с разъяснительной частью. Знак препинания используется здесь как связующее звено, во-первых, и как сигнал разъяснения, во-вторых, а сам заголовок отличается смысловой насыщенностью и вместе с тем предельной краткостью.

Интересно проследить судьбу и некоторых других знаков. Так, например, в XIX и в начале XX в. очень часто (без строго определенных условий) употреблялись запятая и тире в качестве единого знака препинания. Особенно распространен был этот знак на стыке частей сложного предложения, как союзного, так и бессоюзного. Вот примеры такого знака из публикаций конца XIX - начала XX в. (при цитировании сохранена старая орфография, только снят ъ и ъ заменена е): По разсказу монаха грека в источник этот неведомо кем было пущено семь рыб,- когда и зачем это было сделано, он нам поведать не мог (П. Аристов); Столпившийся народ безмолвно слушал эти заклинания,- и перед его духовными очами возникали дни изгнания, бедствия и напасти прошедших времен (И. Тургенев); Увы! люди гораздо ниже Фауста воображали найти, наконец, блаженство в любви женщины гораздо выше Маргариты,- и вы сами знаете, читатель, каким аккордом разрешались все эти вариации (И. Тургенев); Для исполнения своего назначения человек должен увеличивать в себе любовь и проявлять ее в мире,- и это увеличение любви и проявление ея в мире, есть то самое, что нужно.. (Л. Толстой); По свойству своему любовь, желание блага, стремится обнять все существующее. Естественным путем оно расширяет свои пределы любовью,- сначала к семейным - жене, детям, потом к друзьям (Л. Толстой).

Запятая и тире как единый знак^* употреблялся еще долго. Довольно част он у М. Горького: И хлынул дождь,-вот он; Был май,- славный, веселый май; свежая, ярко-зеленая листва, рожденная им, ликовала; шум ее лился широкой и звучной струей в лазурное, яркое небо,- а в нем тихо плавали белые пуховые облака и таяли в ярких лучах веселого солнца весны; Чайки стонут перед бурей,- стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей. И гагары тоже стонут,- им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни.

^* (Сочетание двух знаков (запятой и тире), как явление очень распространенное и в современном русском языке, в данном случае, естественно, не учитывается. Например: Вдали он уже вырос в сплошной, широкий звук, похожий на трение громадной щетки по сухой земле,- а тут, около деда и внука, каждая капля, падая на землю, звучала коротко и отрывисто и умирала без эха (М. Горький).)

Этот знак очень характерен для А. Толстого. Запятая и тире стоит в его произведениях и в бессоюзном сложном предложении, на стыке частей (при противопоставлении, изъяснении и т. д.), и в простом - при обособлении. Например: Тогда, у окна среди искр летящего вагона, сказать это было легко,- сейчас нужно было огромное усилие; С верхней койки соскочил рослый солдат,- широкое лицо, голубые дерзкие глаза, ладный бритый череп; Рощин быстро оглянулся на Катю, но,- делать нечего.-"Здравствуй",- протянул руку; Но он же знал,- снарядов мало; Девушка эта, Оля Комарова, была одинокая, служила в нотариальной конторе и все хворала,- кашляла.

Особенно част этот знак в сложноподчиненном предложении и в прямой речи: Когда после порки он ошпарил кипятком старшего приказчика,- мальчишку выгнали; - Мало будет,- мы пойдем; - Мне кажется,- вы хороший человек.

В современной пунктуационной системе запятой и тире как единому знаку отводится довольно скромное и четко обозначенное место^* (в таких условиях знак употреблялся и ранее)- при оформлении прямой речи в сочетании с авторской и в сложноподчиненном предложении при особых условиях, в частности:

• перед главным предложением, которому предшествует ряд однородных придаточных: Кто виноват, кто прав,- судить не нам (И. Крылов);
• перед словом, которое повторяется: ..Все без исключения, самые важные, самодовольные люди,- все у него в руках (Л. Толстой);
• в периоде: Чем чаще празднует лицей свою святую годовщину,- тем робче старый круг друзей в семью стесняется едину, тем реже он; тем праздник наш в своем веселии мрачнее; тем глуше звон заздравных чаш и песни наши тем грустнее (А. Пушкин).

^* (См.: Розенталь Д. Э. Справочник по правописанию и литературной правке. М., 1971, с. 125.)

Интересна судьба и такого знака, как точка с запятой,- в прошлом чрезвычайно употребительного, а теперь строго закрепленного за предложениями с очень распространенными однородными членами или сложными предложениями однородного состава (сложносочиненными или бессоюзными с перечислением однородных явлений).

Посмотрим, как широко и, с современной точки зрения, "неуместно" употреблял точку с запятой М. В. Ломоносов - автор "Российской грамматики", где не только даны правила расстановки знаков, но и осмыслены принципы их употребления:

Ефиром сообщается земным телам Свет и теплота от солнца. По тому заключить должно, что оба тою же его матернею, но разными движениями производятся. Текущаго движения невозможность доказана; коловратное есть огня и теплоты причина. Того ради когда Ефир в земных телах тепло-ту, то есть, коловратное движение частиц производит, сам должен иметь оное. По сему когда Ефир текущаго движения иметь не может: а коловратное теплоты без Света причина; следовательно остается одно третие зыблющееся движение Ефира, которое должно быть причиною Света.

Хотя сие уже довольно доказано; однако еще посмотрим первое, нет ли в простертии Света зыблющимся движением прекословных следствий, таких же, каковы произведены из мнения о текущем движении Ефира; второе, можно ли толковать разныя свойства Света.

Что до перваго надлежит; то имеем ясной пример в зыблющемся движении воздуха...^*.

^* (Ломоносов М. В. Собрание разных сочинений в стихах и прозе. Книга третья. М., 1778, с. 286-287. При цитировании орфография и пунктуация сохранены, заменены лишь буквы и i; ъ опущен.)

Точка с запятой здесь разрывает даже взаимосвязанные союзы хотя... однако, т. е. ясно, что запятые и точки с запятой никак не различаются. Вспомним наше рассуждение по поводу запятой и точки с запятой в современном употреблении (см. раздел "Функции знаков препинания"): и для нашего времени мы обнаружили прежде всего лишь "количественную" разницу в этих знаках (для времени Ломоносова и этого не было) и только при более тщательном анализе установили их специфическую "качественную" разницу. Это последнее, очевидно, появилось у знака намного позже эпохи Ломоносова.

Изменения, которые произошли и постоянно происходят в пунктуации, касаются не только судьбы отдельных знаков, которая проявляется в сужении или, наоборот, в расширении их функций, в появлении новых значений или утрате старых. Значительно видоизменилось и общее пунктуационное оформление современных текстов. Это связано с изменением ритмомелодии современного текста, обнаруживающего тенденцию к сжатости, экономности высказывания и вместе с тем к емкости и информационной или эмоциональной насыщенности. Членение на отдельные синтаксические единицы в современных текстах, членение, обозначенное точкой, может быть, как мы видели, довольно неожиданным: оно способно подчас разорвать естественные грамматические связи слов.

В письменной речи как бы воспроизводятся интонации живой разговорной речи, когда мысль формируется на ходу: высказано основное, а уже наплывает следующее, вспоминаются детали, новые характеристики, новые картины. Синтаксически несамостоятельные отрезки текста, но предельно самостоятельные интонационно, оторванные от основного предложения, приобретают большую выразительность, становятся эмоционально насыщенными и яркими.

Вот примеры из художественной прозы:

Как бы то ни было, а запруда на отмели получилась отличная. Теперь мальчик купался, не боясь. Ухватываясь за ветку, слезал с берега и бросался в поток. И непременно с открытыми глазами. С открытыми потому, что рыбы в воде плавают с открытыми глазами. Была у него такая странная мечта: он хотел превратиться в рыбу. И уплыть (Ч. Айтматов); Поездите по ночам, как я. Под этим снегом. На старой лошади (К. Паустовский).

Из стихотворных произведений:

Но перейдет в сердца их детям 
И внукам памятная песнь. 
О том, как шли во имя жизни 
В страде - два брата, два бойца, 
Великой верные Отчизне 
Тогда.
   И впредь. 
      И до конца

(А. Твардовский).

В нем - тепло печурки хрупкой, 
Спирт со снегом пополам. 
Строганина. 
Чай. 
И трубка, 
Как положено друзьям

(К. Лисовский).

Из газетных и журнальных материалов:

Так жили люди. Так надо жить людям. Не в словесных осуждениях неурядиц быта, которых хватает с излишком, но в деятельном их преодолении. Не в безделье и не в его противоположности - аскетической отрешенности от всего, кроме работы, но в сочетании труда, отдыха, интереса к миру, обнимающего равно труд и отдых. В постоянном ощущении великой, неповторимой ценности самой жизни. Жизни, в которой труд и отдых будут все больше срастаться, сливаться так полно, так гармонично и всесторонне, что свободное время станет реальным, истинным мерилом богатства человеческого общества ("Новый мир", 1969, № 2); Ночью, когда Танюшка и Рита спали, я садился за стол. Писал. Зубами, конечно. Черкаю. Опять пишу ("Лит. газ.", 1967, 1 февр.); На темно-пурпурном экране прибора бегут параллельно друг другу две яркие красные точки. Бегут и прыгают. Вверх, вниз ("Правда", 1970, 9 янв.); Разные бывают в классе ученики: внешне спокойные, послушные, нетерпимые, резкие. За пределами школы они совершенно иные. Самостоятельные ("Правда", 1975, 16 ноября); Уметь говорить с учеником - это значит без упрека и нотаций, без металла в голосе заставить его осознать, почувствовать, пережить свой проступок. И убедить при этом в нашей благожелательности, зная наперед, что для этого одной-двух бесед явно недостаточно ("Правда", 1975, 16 ноября).

В настоящее время такое членение текста становится устойчивой чертой ряда жанров: фельетон, очерк, корреспонденция, рецензия все чаще и чаще отражают эти разговорные интонации и ритм.

Современная художественная проза часто и охотно использует этот прием, тогда как в печати 20-40-х годов такое явление встречалось лишь изредка.

Расчлененность высказывания, обозначенная на письме точкой, как прием экспрессивной подачи материала, обладает большими выразительными возможностями. С помощью этого приема передаются естественные интонации разговорной речи, дробление высказывания на части способствует их быстрому восприятию, выделению важных моментов высказывания; прерывистость в подаче сообщения имитирует непосредственность и неподготовленность устного звучания.

Вот примеры из повести Б. Васильева "Не стреляйте в белых лебедей". Они стилистически мотивированны и контекстуально оправданны, поскольку расчлененность речи соответствует описываемым здесь состояниям: И Колька по берегу уже не молчком шагал, а рассказывал про жаркие страны. Про моря, на которых никогда не был, и слонов, которых никогда не видал. Но так рассказывал, будто и был и видал, и Олины глазки еще шире раскрывались. И еще: Худой щенок был, заброшенный, и ухо ему кто-то оборвал. По морде то ли вода текла, то ли слезы, а языком он все норовил Вовкину руку лизнуть. Маленьким язычком. Неумелым.

Разговорные интонации целиком пронизывают и этот отрывок из того же произведения: Вот почему за всю дорогу Федор Ипатович и рта не раскрыл. Думы свои свинцовые кантовал с боку на бок и сочинял разные обидные слова. Не ругательные: их до него тьмы тем насочиняли, а особо обидные. Сверху чтоб вроде обыкновенные, а внутри - чтоб отрава. Чтоб мучился потом лесничий этот, язви его, две недели подряд, а привлечь бы не мог. Никак.

Потенциальные возможности такого приема велики. Рвущаяся строка создает стремительный ритм, динамичность, отчасти резкость: Чувствую мастерство. Могу овладеть темой. Вплотную. Ставлю вопрос о теме. О революционной. Думаю над "Облаком в штанах" (В. Маяковский). Иногда точка помогает передать нужный смысл, как например в следующем отрывке: Я и вернулся. С руками и с ногами, но хуже, чем без них (Е. Карпельцева). Предложение, не разбитое на части, не имело бы уступительного оттенка (хотя с руками, но хуже, чем без них) и звучало бы как подтверждение ранее сказанного. А это противоречило бы замыслу писательницы: жена, провожая мужа на фронт, умоляла его вернуться в любом случае- каким-никаким калекой, все равно вернуться. В варианте без точки: Я и вернулся с руками и с ногами...- смысл был бы противоположный (подтверждение с помощью логического ударения: вернулся именно с руками и с ногами, как просила...).

Особый смысл приобретает высказывание в результате расчленения его с помощью точки и в таком примере: - Надо бы нам взять парочку ребятишек из детского дома. Не ради куска хлеба под старость, а чтобы не было пусто на душе,- подумал Григорий Герасимович (А. Коптяева). То, что в устной речи достигается с помощью пауз и логических ударений, в письменной - с помощью знаков, в частности точки, как здесь: точка после слова дома - сигнал понижения голоса, конца повествования, паузы, и потому логический центр высказывания сосредоточивается на сказуемом надо бы нам взять (то, что было бы желательно, но не произошло). Переключение логического акцента на сочетание не ради куска хлеба (без паузы, обозначенной точкой) зачеркивает этот смысл.

Как видим, точка может существенно повлиять на осмысление письменного текста.

Однако, как и любое положительное явление, членение текста, дробление его с помощью точек при недостаточности такта и меры может привести к утрате экспрессивности, к появлению своего рода шаблона, стандарта. Такое злоупотребление точками воспринимается лишь как дань языковой моде. ^Яркое экспрессивное средство превращается в литературный штамп и быстро теряет свой эмоциональный заряд. Особенно это сказывается на языке газеты. Жажда экспрессии, стремление создать ее любыми средствами приводит к противоречию с требованием надежной массовой доступности, с одной стороны, и с оригинальностью и свежестью стиля, с другой. Вот пример явного злоупотребления рвущейся строкой: Я укажу то, что представляется главным в мужчине мне: энергия! Стремление к деятельности. Самый короткий промежуток между замыслом и действием. Твердость в исполнении и верность задуманному. Небоязнь тягот жизни ("Лит. газ.", 1969, 26 ноября).

Дробление текста с помощью точек имеет определенные ограничения, связанные и со смысловой стороной речи. Пренебрежение такими ограничениями приводит к явным ошибкам. Отрыв членов предложения возможен лишь при условии автосемантичности основного предложения, т. е. достаточности для выражения законченной мысли. Например: Над Диксоном всходило солнце. Ржавое, мятое ("Комс. правда", 1968, 27 марта); Кроме компаса, у них были винтовки и ракетница с зелеными и красными ракетами. На всякий случай ("Комс. правда", 1968, 27 марта). При невозможности самостоятельного употребления основного предложения точка должна быть квалифицирована как ошибка: Произведение написано в стиле. Высоком, приподнятом.

Как уже было сказано, дробление текста на короткие отрезки - яркая примета современного "пунктуационного рисунка". В этом смысле представляется, например, интересным сравнить отрывок из тургеневского текста, с плавным и ровным повествованием, с тем же текстом, но подогнанным под современную пунктуацию^*.

^* (См. о подобном эксперименте: Фигуровский И. А. Обучение школьников пунктуации целого текста.- "Русский язык в школе", 1970, № 1, с. 21-22.)

I. Между тем, вместе с вечером, надвигалась гроза. Уже с полудня парило и в отдалении все погрохатывало; но вот широкая туча, давно лежавшая свинцовой пеленой на самой черте небосклона, стала расти и показываться из-за вершин деревьев, явственнее начал вздрагивать душный воздух, все сильнее и сильнее потрясаемый приближающимся громом; ветер поднялся, прошумел порывисто в листьях, замолк, опять зашумел продолжительно, загудел; угрюмый сумрак побежал над землею, быстро сгоняя последний отблеск зари; сплошные облака, как бы сорвавшись, поплыли вдруг, понеслись по небу; дождик закапал, молния вспыхнула красным огнем, и гром грянул тяжко и сердито (И. Тургенев).

II. Между тем, вместе с вечером, надвигалась гроза. Уже с полудня парило и в отдалении все погрохатывало. Но вот широкая туча, давно лежавшая свинцовой пеленой на самой черте небосклона, стала расти и показываться из-за вершин деревьев. Явственнее начал вздрагивать душный воздух, все сильнее и сильнее потрясаемый приближающимся громом. Ветер поднялся, прошумел порывисто в листьях. Замолк. Опять зашумел - продолжительно. Загудел. Угрюмый сумрак побежал над землею, быстро сгоняя последний отблеск зари. Сплошные облака, как бы сорвавшись, поплыли вдруг, понеслись по небу. Дождик закапал. Молния вспыхнула красным огнем. И гром грянул. Тяжко и сердито.

Думается, что даже читатель-нелингвист может почувствовать, что пунктуация второго текста более современна.

Мы далеки от мысли считать целесообразным подобные искусственные переработки текстов классической литературы. Это сопоставление понадобилось лишь для того, чтобы нагляднее показать общий изменившийся ритмомелодический строй письменной речи, чтобы показать, что современную пунктуацию (в сравнении с пунктуацией XIX в.) отличает не столько качественное изменение знаков препинания, нормы их употребления (хотя и это безусловно есть), сколько новые общие тенденции пунктуационного оформления печатного текста, прямо отражающие синтаксические преобразования современного языка, которые проявляются, в частности, и в динамической ритмизации письменной речи в целом.

Наблюдения над практикой применения пунктуационных знаков в современной печати, особенно периодической, где новые веяния быстрее всего дают о себе знать, показывают, что ныне действующие правила несколько уже устарели и нуждаются в уточнении. Кроме того, в некоторых случаях они излишне категоричны. А это приводит к явно нежелательным последствиям, в частности к некоторому разрыву между правилами и практикой их применения. Эти отклонения (если, конечно, они не ломают общих принципов пунктуации) ни в коем случае нельзя квалифицировать как ошибки, что нередко случается в учебной практике. Не случайно уже возникла потребность "подправить" общие рекомендации указанием случаев, когда те или иные пунктограммы не следует причислять к ошибочным^*.

^* (См.: Текучев А. В. Об орфографическом и пунктуационном минимуме для средней шхоль;. М., 1976.)

В других случаях правила требуют расширения, учета часто встречающихся синтаксических конструкций. К сожалению, в справочниках даже последних лет они не отражены и пишущие должны полагаться лишь на собственную интуицию, а она часто подводит. Например, давно пора навести порядок в оформлении двучленных построений. Кроме того, нежелателен разнобой в оформлении так называемого именительного темы - конструкции, очень распространенной в современном языке. Именительный темы богат экспрессивными возможностями, он предваряет тему последующего сообщения и сам по себе не употребляется (как, например, номинативное предложение). Он всегда привязан к следующему за ним предложению, образуя цельную конструкцию экспрессивного синтаксиса.

После именительного темы обязательна пауза, она и требует пунктуационного обозначения. Вот здесь-то и обнаруживается разнобой. Ср. примеры: Талант! А что же он по сути такое? (И. Снегова.); Газопайщик... С людьми этой редкой профессии я познакомился на уникальном Краснокамском заводе металлических сеток ("Правда", 1967, 26 февр.); Инженер и биолог - могут ли найтись точки близкого соприкосновения их специальных интересов? ("Правда", 1967, 4 дек.); Чувства. Это область пристального внимания ученых ("Неделя", 1968, 6-12 окт.); Природа, она никого не обижает, сынок, и все для нее равны (Б. Васильев). Подобные конструкции, передающие расчлененность речевой цепи, ступенчатость в подаче мысли, имитирующие сам процесс обдумывания и говорения, очень распространены и в школьных сочинениях и безусловно требуют определенных рекомендаций относительно знаков препинания. Особенно странно выглядит разное оформление конструкций, почти абсолютно совпадающих не только структурно, но и лексически: Дом в деревне. Каким ему быть? ("Лит. газ.", 1967, 30 авг.); Владимирская Русь - какая она сегодня? ("Лит. газ.", 1967, 27 сент.); Студенческий быт: каким ему быть? (Комс. правда", 1971, 4 дек.).

При именительном темы наиболее подходящим знаком является многоточие, оно как нельзя лучше передает сам характер этих построений - момент раздумья, поиска нужных слов, формы построения мысли и т. д. При особом эмоциональном звучании этот знак можно совместить с восклицательным. Возможна, конечно, и точка. Но тире и тем более запятая вряд ли подходят здесь функционально. Отсутствие указаний на этот счет в школьных учебниках и справочниках по правописанию не освобождает, естественно, учителей от комментирования пунктуационного оформления современных газетных и художественных текстов, с которыми учащиеся сталкиваются ежедневно и которые оказывают влияние на их собственную письменную речь.