Пунктуация связного текста

Как уже было отмечено, правила пунктуации, рекомендуемые справочниками и учебниками, учитывают обычно отдельно взятое предложение, изолированное от других. Связный текст диктует свои законы, свои правила. Пунктуация связного текста часто зависит от смысловых связей ряда синтаксических построений (предложений), объединенных единством мысли, общей стилистической направленностью, наконец, единым эмоционально-экспрессивным настроем. Именно это сказывается на пунктуационном оформлении каждого предложения, включенного в контекст^*. При рассмотрении изолированного предложения мы неизбежно сталкиваемся с проблемой факультативности некоторых знаков. Например, объясняя пунктуацию предложения Тихон Павлович возвращался со станции домой, на хутор (М. Горький), мы вправе рассуждать примерно так: выделение обстоятельства на хутор необязательно; обособляя эту предложно-падежную форму, автор хотел подчеркнуть уточняющий характер ее относительно впереди стоящего члена предложения. В отдельном предложении жестко обязательны только знаки, диктуемые его собственным строением, т. е. имеющие грамматическое основание. Знаки, диктуемые оттенками значений и интонацией, можно признать факультативными. При анализе пунктуации целого текста проблема факультативности, как правило, не стоит, так как смысловые оттенки и интонационные особенности предложений в тексте взаимообусловленны и достаточно определенны. Очевидно, что "грамматические" знаки препинания в изолированном предложении и в предложении, включенном в текст, совпадают. Что же касается знаков, фиксирующих смысловые оттенки и интонационные нюансы, то здесь все целиком зависит от контекста и конкретного авторского задания.

^* (См.: Фигуровский И. А. Обучение школьников пунктуации целого текста.- "Русский язык в школе", 1970, № 1.)

Особенно заметно влияние контекста на такое синтаксическое явление, как обособление. В отдельно взятом предложении обособление часто бывает факультативным, если его не требует структура, т. е. выделение знаками того или иного второстепенного члена предложения возможно, при определенных смысловых или стилистических условиях, но необязательно, так как грамматическая структура этого предложения отнюдь не требует членения на какие-либо части. Контекст же конкретизирует смысловую сторону речи, и тогда выделение может стать обязательным условием при передаче нужного, подчас единственно возможного оттенка значения. Интересно в этом плане сопоставление двух отрывков из рассказа А. Чехова "На подводе", где встречается один и тот же член предложения, но в разных контекстах: в одном случае он обособляется, а в другом - нет.

Ср. эти отрывки:

1. Этот Ханов, мужчина лет сорока, с поношенным лицом и с вялым выражением, уже начинал стареть, но все еще был красив и нравился женщинам. Он жил в своей большой усадьбе, один, нигде не служил, и про него говорили, что дома он ничего не делал, а только ходил из угла в угол и посвистывал или играл в шахматы со своим старым лакеем. Говорили про него также, что он много пил.
2. Около старого Семена он [Ханов] казался стройным, бодрым, но в походке его было что-то такое, едва заметное, что выдавало в нем существо уже отравленное, слабое, близкое к гибели. И точно в лесу вдруг запахло вином. Марье Васильевне стало страшно и стало жаль этого человека, погибающего неизвестно для чего и почему, и ей пришло на мысль, что если бы она была его женой или сестрой, то всю жизнь, кажется, отдала бы за то, чтобы спасти его от гибели. Быть женой? Жизнь устроена так, что вот он живет у себя в большой усадьбе один, она живет в глухой деревне одна, но почему-то даже мысль о том, что он и она могли бы быть близки и равны, кажется невозможной и нелепой.

Сюжет рассказа несложен: Марья Васильевна, сельская учительница, одинокая женщина, едет на подводе в город за жалованьем и в пути встречает состоятельного, но опустившегося помещика Ханова, доброго, мягкого человека, не понимающего "этой грубой жизни". Учительницу охватывает жалость к этому человеку... И вот два чеховских отрывка. В первом отрывке слово один выделено запятыми, во втором - не выделено, причем в одинаковых по лексическому составу предложениях. В первом - повествование ведется от лица автора, он рисует объективную картину жизни Ханова. Ему, автору, важно сообщить, что живет Ханов "в своей большой усадьбе" (логическое ударение здесь), т. е. человек он состоятельный и вместе с тем одинокий, это немаловажная деталь, которая и подчеркивается выделением данного слова. Во втором отрывке повествование ведется от лица учительницы, это ее мысли, ее ощущения. А для нее уже совсем не важно, что Ханов богат ("большая усадьба" для нее не имеет значения), ей важно, что душа его надломлена, что он гибнет как человек и ему надо помочь,- отсюда и иные логические акценты: главное, что живет он один (выделения знаками нет, следовательно, впереди стоящее сочетание читается без ударения, которое переносится на слово один), эта мысль подчеркивается и параллелизмом построения следующей части предложения (она живет в глухой деревне одна).

Только контекст является решающим при выделении обстоятельства и в следующем примере: С шоссе свернули на проселочную дорогу: Ханов впереди, Семен за ним. Четверка ехала по дороге, шагом, с напряжением вытаскивая из грязи тяжелый экипаж. Семен лавировал, объезжая дорогу, то по бугру, то по лугу, часто спрыгивая с телеги и помогая лошади (А. Чехов). Смысловое противопоставление "ехать по дороге" и "ехать не по дороге" осуществляется выделением обстоятельства шагом, так как перед ним обязательна пауза и, следовательно, обязательно выделение логическим ударением последнего перед паузой слова - по дороге.

Еще пример влияния контекста на пунктуацию: Наконец, в 1956 году мне предлооюили в одном иллюстрированном журнале поездку в Болгарию на целый месяц, а я как на грех собрался идти пешком по родной владимирской земле, не ради прогулки, разумеется, а ради дела. К походу готовился всю зиму (В. Солоухин). Смысловое противопоставление "поездка в Болгарию" и "путешествие по владимирской земле" оказывается возможным только при отделении части предложения "не ради прогулки, разумеется, а ради дела". Без этой запятой сочетание не ради прогулки, а ради дела, примкнув к впереди стоящим словам, получило бы логическое ударение, а это в свою очередь повлекло бы восприятие всего высказывания как алогичного. Влияние контекста на выделение сочетания слов, с грамматической точки зрения не подлежащих выделению, ощущается и в следующих примерах: Но потухла заря не вся. Один уголочек ее, возле самого слияния воды и неба, раскалился еще огненнее (В. Солоухин); А на носу лодки, под отводами, я, тоже голубым, напишу название лодки (М. Красавицкая).

Под влиянием контекста может выделяться даже дополнение, хотя его связь с глаголом-сказуемым более тесная, чем связь обстоятельств: Пока поезд двигался, жара как-то не чувствовалась. А теперь пригретый солнцем тесный вагон постепенно превращался в настоящую парилку.

...Мы исчерпали все темы для разговоров и просто смотрели в окно - на тихую, уходящую вдаль зеленую луговину, покрытую травами и цветами, на две березки и маленькие елочки, которые росли поблизости, на зеленевшие за оврагом поля.

Вокруг было пустынно и безмолвно. Из душного вагона тянуло туда, вдаль: в эти поля, и травы, и леса у самого горизонта (С. Баруздин). Если взять отдельно предложение Мы исчерпали все темы..., то можно заметить, что выделение на тихую, уходящую вдаль зеленую луговину... факультативно, однако при учете всей описанной картины важным является сам процесс "смотрения", поэтому ударение делается на этом смысловом комплексе - просто смотрели в окно - и длительная послеударная пауза, фиксируемая тире, при таком прочтении становится обязательной.

Влияние контекста очень часто сказывается на распределении смысловых и грамматических связей между словами в составе предложения, когда выбор знака диктуется не лексическим составом предложения (этот состав допускает разное оформление), а конкретным авторским заданием, т. е. необходимостью установления нужного по ходу повествования взаимоотношения между словами. Возьмем примеры: Неправильно, нечестно поступил он, бросив Виктора в тайге одного (С. Сартаков) и Мне не впервые караулить зверя ночью, одному, окруженному таинственным молчанием тайги (Г. Федосеев). В одном случае слово одного не выделяется, и потому оно включается в состав деепричастного оборота, непосредственно сливаясь с самим деепричастием - бросив одного; в другом - слово одному отрывается от глагола и приобретает самостоятельность обособленного члена с особым оттенком значения: оно усиливает картину тревожного состояния пребывания человека в ночной тайге. Примерно то же усиление смысла впереди стоящих слов ощущается в предложении Возвращаться домой, одному, было особенно грустно и странно (И. Бунин). Ср. еще: Как часто по брегам твоим бродил я тихий и туманный (А. Пушкин).- Как часто по брегам твоим бродил я, тихий и туманный. Во втором варианте предложения определительная функция у прилагательных становится ведущей, а глагол бродил выступает как полнозначное, достаточное для характеристики действия сказуемое, тогда как в пушкинском варианте смысл иной - обозначение состояния (тихий и туманный) как бы ослабляет значение глагола бродил, перенося всю тя-жесть смыслового акцента именно на прилагательные - именные части сказуемого. Интересно, что в подобных случаях возможность выбора знака может быть исключена под влиянием контекста самого предложения. Например: Он стоял на высоком берегу, в этом озаренном солнцем последних майских дней мире, словно бы ушедший в ту далекую, уже очень далекую пору, когда вот здесь, в этих местах, среди балок и яров, рождался "Тихий Дон" (А. Софронов). Причастный оборот здесь никак не может войти в состав сказуемого со связкой стоял: этому мешает стоящий впереди обособленный член предложения в этом озаренном солнцем последних майских дней мире. Ср. возможность такого включения при отсутствии названного оборота: Он стоял на высоком берегу словно бы ушедший в ту далекую, очень далекую пору...

Влияние контекста может проявляться и в другом. Очень часто пишущий сталкивается с трудностью выбора знака в пределах одного предложения, когда оно перегружено другими знаками, поставленными на разном основании. В этом случае важно знать не только функцию каждого знака, нужно уметь чувствовать их сочетаемость и порядок расположения в конкретных текстах, а этому рекомендательные справочники научить не могут. Комбинации знаков - это-всегда поиск оптимального варианта. И поэтому применение правил - это прежде всего учет ситуации. Правила, например, рекомендуют при сочетании вставных конструкций (вставка во вставке) соблюдать иерархическую значимость выделяющих знаков: сначала скобки, а внутри тире^*, так как скобки являются более сильным выключающим знаком, например: Я наскоро пообедал, не отвечая на заботливые расспросы доброй немки, которая сама расхныкалась при виде моих красных, опухших глаз (немки - известное дело - всегда рады поплакать)... (И. Тургенев).

^* (Розенталь Д. Э. Справочник по правописанию и литературной правке. М., 1971, с. 114.)

А вот такой текст допускает иное сочетание знаков (внешний - тире, внутренний - скобки): В моем повествовании - не знаю, смогу ли я продолжить его (ведь неизвестно, что су лит любой день и час) - часто повторяется слово, которое служит названием этой главы: "Четырехсотка" (Ю. Фучик). Если расположить знаки соответственно рекомендациям, то вторая вставка исчезнет, так как обе вставки сольются в одно сложное предложение, а авторский замысел был иной: В моем повествовании (не знаю, смогу ли я продолжить его - ведь неизвестно, что сулит любой день и час) часто повторяется слово...

Умение выбрать знак, наиболее удачно передающий нужный смысл и четко членящий текст на значимые отрезки,- это прежде всего умение оценить возможные варианты постановки знаков применительно к этому конкретному тексту (одного предложения или ряда близко расположенных предложений). Возьмем пример: Мы долго ехали на машине - не потому долго, что далеко было ехать, а потому, что проехать было почти невозможно: знаменитая автомобильная пробка, столько раз символически показанная в фильмах, действительно воспринимается апокалипсически - кажется, что не только в данный момент, а и вообще, нет выхода ("Неделя", 1970, 5-11 окт.). Это сложное предложение с последовательно расположенными разъяснительно-пояснительными частями. В первом случае разъяснение фиксируется двоеточием, во втором - тире. Применительно к данному предложению это наиболее удачный выбор знаков и последовательности их применения. Действительно, если эти знаки поменять местами (что вполне закономерно, если учесть взаимоотношения каждой из этих частей), то тире вместо двоеточия в сочетании с тире, стоящим впереди, замкнет конструкцию не потому долго, что далеко было ехать, а потому, что проехать было почти невозможно, которая в таком случае неизбежно перейдет во вставку. Такой вариант прочтения возможен, но он не будет соответствовать коммуникативному заданию предложения в целом (оно дано как единое высказывание без дополняющих его вставок). Значит, удачно расставить знаки - это не просто применить известные правила (они ведь не могут учесть бесконечного множества синтаксических построений!), но применить их с учетом конкретного окружения, с учетом всех других знаков, имеющихся в данном тексте.

Очень часто знаки препинания служат опознавательным целям, с их помощью постигаются конкретные значения слов. Так, постановка запятой между двумя определениями-прилагательными (или причастиями) сближает в семантическом (смысловом) отношении эти слова и дает возможность выдвинуть на первый план общие оттенки значения, заложенные в этих словах и выявляющиеся в результате различных ассоциаций, которые диктуются явлениями либо объективного порядка, либо подчас и субъективного. В синтаксическом отношении такие определения становятся однородными, поскольку, будучи сближенным ми по значению, поочередно относятся непосредственно к определяемому слову. Вот пример: С моря дул влажный, холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их в костер, раздувая пламя; окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала (М. Горький). Общая картина нарисованной здесь осенней ночи сближает семантику слов влажный и холодный, сморщенный и желтый.

Еще примеры: Вот он отступил в даль воспоминаний, этот единственный и подобия не имеющий мир, и высится на горизонте, как горы, видимые с поля, или как дымящийся в ночном зареве далекий, большой город (Б. Пастернак); Густым, тяжелым маслом написана темень еловой хвои (В. Солоухин); Когда Анна Петровна уезжала к себе в Ленинград, я провожал ее на уютном, маленьком вокзале (К. Паустовский); Летел густой, медленный снег (К. Паустовский); Холодный, металлический свет проблеснул на тысячах мокрых листьев (Д. Гранин); Среди бледных москвичей его темный, южный загар бросался в глаза (Д. Гранин). Если взять вне контекста пары слов влажный и тяжелый, уютный и маленький, густой и медленный, холодный и металлический, темный и южный, то, пожалуй, трудно уловить в них нечто общее, так как эти возможные семантические сближения находятся где-то в сфере вторичных, не основных значений. Но как только эти пары слов помещаются в конкретное словесное окружение, у них появляются образные значения, которые тотчас же становятся основными, ведущими. Причем в этих сближениях смысла по ассоциации можно выделить наиболее, так сказать, обычные, общеизвестные, например: темный, южный загар; холодный, металлический свет, и более индивидуальные, подчас неожиданные и оправданные только широким контекстом, например: далекий, большой город. Чтобы понять смысловую близость двух последних прилагательных, надо знать содержание описываемых автором событий, в то время как, например, в предложении Машина подошла к крутому, высокому берегу (А. Софронов) достаточно лишь вдуматься в смысл именно этих слов, чтобы понять их близость: высокий берег не может быть пологим.

Контекст может сблизить обычно далекие и, казалось бы, несовместимые понятия. Творческая мысль автора рождает новые сопоставления и сближения, и слова приобретают неожиданные оттенки значений, выявляя свои скрытые семантические возможности. Например, при слове терпкий (запах) обычно возникают такие ассоциации, как густой, даже душный, дурманящий. А вот как по-новому осмысляет это слово К. Паустовский: Стояла медная и звонкая уральская осень. Дороги и леса были засыпаны палыми листьями. Их терпкий, холодный запах освежал усталых бойцов. Сближение терпкого с холодным становится понятным лишь на общем фоне картины северной осени.

Рассказ М. Шолохова "Судьба человека" заканчивается словами: И вдруг словно мягкая, но когтистая лапа сжала мне сердце, и я поспешно отвернулся. Нет, не только во сне плачут пожилые, поседевшие за годы войны мужчины. Плачут они и наяву. Тут главное уметь вовремя отвернуться. Тут самое главное - не ранить сердца ребенка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и скупая, мужская слеза...

Тяжесть испытаний, выпавших на долю Соколова, и судьба осиротевшего Вани не могут никого оставить равнодушным - даже сильного и сдержанного в проявлении чувств человека. И потому естественным кажется сближение слов жгучая и скупая, с одной стороны, и мужская - с другой.

Как рождаются необычные сближения слов, как прямые значения поглощаются образными, переносными, хорошо показал К. Паустовский в очерке "Орест Кипренский":

Над умами художников властвовал тогда Левицкий... Все пытались подражать золотистому теплому тону его картин. Этот тон молодые художники ловили и изучали всюду - в пыльных классах Академии, когда закатное солнце бросало косые лучи на паркет, в отблесках куполов и игре бронзовых шандалов, в зрачках красавиц, позлащенных пламенем свечей. На последних картинах Левицкого золотистый тон исчез. Он сменился фиолетовым и малиновым - холодным и старческим тоном.

Это дало повод Дойену произнести перед учениками речь о различном ощущении красок в юности, зрелом возрасте и старости.

- Юности свойственна пестрота красок, зрелости - тонкая мера в употреблении теплых и глубоких тонов, а старости - синеватые и холодные краски, столь похожие на цвет старческих жил на руках,- говорил Дойен и восхищался собственной проницательностью.- Не только каждый возраст человека имеет свои любимые краски, но также и каждая страна и каждое столетие на всем протяжении рода человеческого.

Такой контекст дает полное право поставить рядом, сделать почти однозначными, во всяком случае синонимичными, слова фиолетовый и старческий. Так, под влиянием сравнений и сопоставлений могут сблизиться далекие по значению слова. Вот примеры:

Тяжкий, плотный занавес у входа, 
За ночным окном - туман

(А. Блок).

И перья страуса склоненные 
В моем качаются мозгу, 
И очи синие бездонные 
Цветут на дальнем берегу

(А. Блок).

Наступила долгая, тревожная ночь

(И. Бунин).

Грин населял свои книги пламенем смелых, простодушных, как дети, гордых, самоотверженных и добрых людей. Эти цельные, привлекательные люди окружены свежим, благоухающим воздухом гриновской природы-совершенно реальной, берущей за сердце своим очарованием (К. Паустовский).

Из передней доносился шепот, кто-то тихо храпел. И вдруг со двора по-слышались резкие, отрывистые, металлические звуки, каких Королев раньше никогда не слышал и каких не понял теперь; они отозвались в его душе странно и неприятно (А. Чехов).

Где-то играла музыка; из оврага, густо поросшего ельником, веяло смолистым запахом; лес расстилал в воздухе свой сложный, сочный аромат (М. Горький).

Порой тихо проносился ветер, ветки берез колыхались, колыхались и маленькие ели,- весь овраг наполнялся трепетным, боязливым шепотом, казалось, кто-то, нежно любимый и оберегаемый деревьями, заснул в овраге под их сенью и они чуть-чуть перешептываются, боясь разбудить его (М. Горький).

Неживые, чужие ладони, 
Этим песням при вас не жить! 
Только будут колосья-кони 
О хозяине старом тужить

(С. Есенин).

Как мне скрыть вас, стоны звонкие! 
В сердце темный, душный хмель, 
А лучи ложатся тонкие 
На несмятую постель

(А. Ахматова).

Прозрачная ложится пелена 
На свежий дерн и незаметно тает. 
Жестокая, студеная весна 
Налившиеся почки убивает

(А. Ахматова).

Большая часть приводимых здесь определений отличается повышенной экспрессией, рожденной образным употреблением слов. Такие эмоционально насыщенные определения - эпитеты - очень чутки к влиянию связного текста, особенно художественного. Слова эти становятся живописными, они незримо, но ощутимо связаны с повествованием и являются единственными и необходимыми. По замыслу автора далекие в логическом отношении определения сближаются и объединяются единым эмоциональным содержанием, а это вызывает особую, членящую интонацию: паузы при чтении, ударение на каждом из определений, а при письме - запятые. Все эти сочетания могут быть осмыслены только с учетом контекста, его содержания, его "настроения", его основного звучания, тогда заложенные в них сравнения, сопоставления, переносы и сближения значений станут очевидными, понятными, увиденными глазами самого автора.

Запятая может служить показателем и полного отождествления значений слов. Это бывает при пояснениях, когда из двух членов предложения один выражен словом общего или недостаточно определенного значения, а второй, поясняющий, конкретизирует его смысл. Например: Все в жизни обретало для него новый, сокровенный смысл (М. Шолохов); Дорога была неровна и кочковата, но Бальен не захотел ехать обычным, наезженным трактом, потому что лесной путь сокращал расстояние по крайней мере верст на десять (А. Грин);- Еще начнут разыскивать, пожалуй,- сказала она другим, совершенно спокойным голосом (А. Куприн). В таких примерах при постановке запятой, которая фиксирует паузу, словосочетания новый смысл и сокровенный смысл, обычный тракт и наезженный тракт, другой голос и совершенно спокойный голос воспринимаются как вполне равнозначные, связанные отношениями пояснительными: новый, т. е. сокровенный и т. д. То же в следующих примерах: На станции Волочаевка белые создали второй, дальневосточный Перекоп (К. Паустовский); В старой, дореволюционной армии, в армиях других стран бывали проявления храбрости. Но нигде и никогда еще не было такого случая, чтобы вся армия состояла из людей, для которых героизм стал второй натурой, как это было и есть в Красной Армии (К. Паустовский); Страшный путь! На тридцатой, последней версте ничего не сулит хорошего (А. Межиров); Потом он подошел к амбразуре. Сквозь кустарник был виден другой, низкий берег реки ("Неделя", 1970," 3-9 авг.). При отсутствии запятой смысл и отношения между определением и определяемым будут иными. В одних случаях, хотя бы с натяжкой, такое изменение смысла возможно, как например в сочетании новый сокровенный смысл (предполагается, что был старый сокровенный смысл); в других это вовсе исключено, поскольку контекст предложения не допускает этого, например: на тридцатой, последней версте; другой, низкий берег. Такие определения воспринимаются однозначно: только с пояснительным значением во втором слове; в противном случае надо признать возможность сочетаний тридцатая последняя верста (значит, было еще двадцать девять последних), другой низкий берег (значит, был еще низкий берег у реки), а это противоречит здравому смыслу. При иных же лексических значениях слов варианты в употреблении знаков возможны: Туда вела единственная песчаная дорога (К. Паустовский); Так начался мой первый гимназический год (К. Паустовский). В этих предложениях впереди стоящие определения относятся к словосочетаниям: единственная определяет сочетание песчаная дорога, первый определяет сочетание гимназический год, таким образом, пауза между определениями в этом случае отсутствует. Такое употребление определений предполагает возможность значений "первый гимназический год", "второй гимназический год" и т. д.

В пунктуации связного текста значительно большую роль, чем в пунктуации отдельного предложения, играет интонация. Это не случайно, поскольку интонация "является одним из важных синтаксических средств выражения смысловой стороны речи"^* и интонация отдельного предложения в связном тексте не самостоятельна (и потому не произвольна), а подчинена интонации (и смыслу) рядом стоящих предложений.

^* (Ломизов А. Ф. Методика пунктуации в связи с изучением синтаксиса. М., 1964, с. 13.)

В приводимом отрывке, например, резкие паузы, обозначаемые точками, паузы, рвущие естественные с точки зрения смысла и грамматики связи слов, ярко передают взволнованность людей в момент начала войны и, таким образом, соответствуют содержанию описываемого: У нас не было часов. Ни у кого, даже у Вади. И все же мы узнали, в котором часу вожатая сообщила нам о начале войны. Узнали у проводницы: двадцать пять минут первого. Но война, оказывается, началась в четыре часа утра. В четыре, когда мы и наши родители спали. И в шесть, когда мы проснулись, уже шла война. И в семь продолжалась, когда мы выехали на Белорусский вокзал. Мы сели в поезд и двинулись в сторону Смоленска (С. Баруздин). Интонация живого разговора, размышления "на ходу" передается и в примерах: Я просто мечтаю написать "Сказку летчика". И хорошо написать. Хорошо потому, что иначе это не имеет смысла (М. Светлов); Учиться - это не значит школярничать. Нет, это значит работать до седьмого пота, жить, читать... Серьезно, по-настоящему, читать. Других авторов, разумеется, сначала (М. Светлов).

А вот другой интонационный рисунок - плавный, ровный. Здесь тоже много пауз, но они полны раздумья, это паузы глубокие; напряженность здесь иного плана - философского (см. употребление тире, многоточия); такие паузы не могут быть обозначены точками.

Как-то давно, темным осенним вечером, случилось мне плыть по угрюмой сибирской реке. Вдруг на повороте реки, впереди, под темными горами мелькнул огонек.

Мелькнул ярко, сильно, совсем близко...

- Ну, слава богу!- сказал я с радостью,- близко ночлег!

Гребец повернулся, посмотрел через плечо на огонь и опять апатично налег на весла.

- Далече!

Я не поверил: огонек так и стоял, выступая вперед из неопределенной тьмы. Но гребец был прав: оказалось, действительно далеко.

Свойство этих ночных огней - приближаться, побеждая тьму, и сверкать, и обещать, и манить своею близостью. Кажется, вот-вот еще два-три удара веслом,- и путь кончен... А между тем - далеко!..

И долго еще мы плыли по темной, как чернила, реке. Ущелья и скалы выплывали, надвигались и уплывали, оставаясь позади и теряясь, казалось, в бесконечной дали, а огонек все стоял впереди, переливаясь и маня,- все так же близко и все так же далеко...

Мне часто вспоминается теперь и эта темная река, затененная скалистыми горами, и этот живой огонек. Много огней и раньше и после манили не одного меня своею близостью. Но жизнь течет все в тех же угрюмых берегах, а огни еще далеко. И опять приходится налегать на весла...

Но все-таки... все-таки впереди - огни!..

(В. Короленко.)

Разговор о пунктуации связного текста хотелось бы завершить следующим. При анализе влияния контекста на расстановку знаков в отдельных предложениях или даже в отдельных сочетаниях слов, входящих в эти предложения, обнаружилось интересное явление: само понятие контекста оказалось многозначным. В одних случаях знаки определяются контекстом всего повествования, всей описанной автором ситуации или картины - это широкий контекст. В других случаях знаки диктуются контекстом более узким - содержанием близлежащих предложений, и, наконец, даже контекстом самого предложения, когда выбор знака зависит от лексического состава именно этого предложения. Контекст предложения учитывается обычно и при определении последовательности знаков, если предложение очень сложное и громоздкое по своему составу и насыщено разными знаками. Все это в конечном счете относится к содержательной стороне текста. Однако в понятие контекста можно включить и характеристики несколько иного плана - общего эмоционального звучания, ритмического строя произведения. Последнее, как показали примеры, тоже влияет на пунктуационное оформление текстов.

Можно ли считать знаки, поставленные под влиянием контекста, факультативными? Можно, но только с одним уточнением: они необязательны в том смысле, что синтаксические конструкции, в которых они употребляются (предложения, сочетания слов в составе предложения и т. д.), допускают разное осмысление. Если же избрано только одно, необходимое в данном случае значение, то выбор знака исключается, один из возможных вариантов становится единственным и необходимым.

Знаки, контекстуально обусловленные, обычно не изучаются в школе, так как они основываются только на смысловых и интонационных показателях связного текста и конструкций, в которых они употребляются, и не имеют однозначно воспринимаемого грамматического строения. Такие знаки следует назвать контекстуальными, в отличие от термина "факультативные", который в данном применении недостаточно точен, поскольку речь идет о вариантах знаков, диктуемых условиями контекста. И характеристики "обязательные" и "необязательные" (т. е. факультативные) знаки в данном случае лишаются смысла.

Знаки, контекстуально обусловленные, в конечном счет г являются смыслоразличителями, это своеобразные сигналы смысла - необходимого и достаточного для передачи замысла автора. Это знаки, дающие варианты прочтения. Часто они настолько тесно связаны с лексическим наполнением предложения, что всецело определяются им. В таком случае авторская индивидуальность сводится на нет, так как контекст конкретного предложения диктует единственно возможный смысл. Например: Четвертый сын еще совсем мальчик, Вася (К. Паустовский) - без обособления приложения Вася сочетание совсем мальчик Вася бессмысленно (совсем не может относиться к сочетанию мальчик Вася). Точно так же в следующем примере лексические значения слов остановился и темный противоречат их объединению в единый смысловой комплекс: Здесь он остановился, темный, на темной лошади, напоминая собой в недвижном электрическом свете темную статую (А. Грин).