К 160-летию со дня рождения

Крылатая фраза М. Е. Салтыкова-Щедрина "Чего изволите?" (Л. А. Гладышева)

Творчество М. Е. Салтыкова-Щедрина, проникнутое духом освободительных и социалистических идей, демократизма и непримиримой борьбы с самодержавно-крепостническим строем, имело огромное значение для русского общества. Оно способствовало воспитанию в нем политического сознания и протеста, обогатило русскую литературу произведениями высокой художественной и публицистической ценности.

Беспощадному обличению и осмеянию на страницах революционно-демократической публицистики и художественной литературы подвергалась буржуазно-помещичья газета "Новое Время", которая в разное время принадлежала разным издателям и неоднократно меняла свое политическое направление. Газета эта начала выходить в 1868 году как бесцветно консервативное издание, пока в 1876 году не перешла в руки А. С. Суворина, который ненадолго придал ей умеренно либеральный характер. Но уже в 1877 году, в связи с началом русско-турецкой войны она превратилась в откровенно реакционный орган печати, угождающий вкусам мещанской публики, лакействующий перед придворными кругами, пропагандирующий национализм и великодержавный шовинизм и потому пользующийся постоянным покровительством правительства.

Вот почему великий сатирик революционно-демократического лагеря Салтыков-Щедрин избрал для своей меткой, точной, презрительной характеристики "Нового Времени" устойчивый оборот лакейского жаргона Чего изволите!, отражающий психологию готовности, услужливости и рабского повиновения, навеки заклеймив этим наименованием угодливую беспринципность продажной газеты.

Наделив лакейскую фразу сатирически мотивированной функцией, Щедрин, по существу, создал свою, принципиально речевую единицу, к которой он обращался неоднократно. Наиболее ярким и характерным примером такого обращения можно считать отрывок из 4-й главы его цикла "В среде умеренности и аккуратности", посвященной литературному молчалинству:

"Как я уже не раз говорил, Молчалины отнюдь не представляют исключительной особенности чиновничества. Они кишат везде..., и в известные исторические моменты Молчалины должны во всех профессиях составлять не особенно яркий и не особенно полезный, но тем не менее, несомненно, преобладающий элемент.

По-видимому, литературе, по самому характеру ее образовательного призвания, должен бы быть чужд этот элемент, а между тем мы видим, что молчалинство не только проникло в нее, но и в значительной мере прижилось. В особенности же угрожающие размеры приняло развитие литературного молчалинства с тех пор, как по условиям времени главные роли в литературном деле заняли не литераторы, а менялы и прохвосты...

С литературным Молчаливым меня познакомил тот же самый Алексей Степаныч, о котором я уже беседовал с читателем. В одну из минут откровенности, излагая мартиролог Молчалиных-чиновников, он сказал в заключение:

- Да тезка мой, тоже из роду Молчалиных... Только я - чиновник, а он - журналист, газету "Чего изволите?" издает. Да, на беду, и газету-то либеральную. Так ведь он день и ночь словно в котле кипит: все старается, как бы ему в мысль попасть, а кому в мысль и в какую мысль, - и сам того не ведает" (Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Собрание сочинений. "Правда", М., 1951, т. 7, с. 316-317).

Время подтвердило историческую правоту Щедрина и его блестящей сатирической формулы: после революции 1905 года газета стала органом черносотенцев, а затем, просуществовав до 1917 года, пользовалась поддержкой Временного правительства, являлась рупором контрреволюции и была закрыта Военно-революционным комитетом при Петроградском совете 26 октября (8 ноября) 1917 года.

В. И. Ленин крайне отрицательно относился к "Новому Времени". В своих работах он резко критиковал эту газету за ее "беспардонное лакейство" (Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 22, с. 44), "хамское усердие" (т. 21, с. 411), "бесстыдную наглость крепостников, обнимающуюся впотьмах с бесстыдной продажностью буржуазии" (т. 25, с. 8). На страницах ленинских трудов неоднократно встречаются резкие обличительные характеристики "Нового Времени": архиблагонамеренная, всегда угодничающая перед начальством газета, орган черносотенцев, верно служащая правительству газета, газета, без лести преданная правительству, подхалимское "Новое Время", газета черносотенных помещиков и октябристских купцов, газета капиталистов. С презрением отзывался В. И. Ленин и о сотрудниках газеты - "нововременцах": наши полицейские мудрецы, профессиональные предатели, воры, публичные мужчины, продажные писатели и т. д.

Помощниками В. И. Ленина в борьбе против продажной буржуазной газеты были видные деятели большевистской печати. Так, в своей статье "Поход против М. Горького" критик-большевик М. С. Ольминский вскрывает реальное классовое содержание "Нового Времени": "Газета, всегда держащая нос по ветру, чтобы угодить самодержавному правительству и крупной буржуазии" (Ольминский М. По вопросам литературы. Л., 1926, с. 19). Профессиональный революционер и выдающийся партийный публицист В. В. Воровский называл суворинскую газету в числе сторонников войны с Японией, несущей неисчислимые бедствия народу: "это - капиталисты, кучка высших чиновников, придворных во главе с царем... вместе с лакействующими перед ними газетами, вроде "Нового Времени", "Московских ведомостей", "Гражданина", "Дружеских речей" и им подобных" (Боровский В. В. Статьи и материалы по вопросам внешней политики. М., 1959, с. 54).

Большой интерес в этом плане представляют публицистические выступления М. Горького. Протестующий голос пролетарского писателя гневно обличал и официозную прессу, и общественность, примирившуюся с ней: "Это, разумеется, непорядочно, это даже лживо, но "Новому Времени" нет дела до порядочности и правды ... Только в обществе, глубоко индифферентном к вопросам морали, возможны явления, подобные "Новому Времени" и "Наблюдателю". Если мы не хотим сказать "цыц!" сочинителям из этих литературных вертепов, значит - эти люди приятны нам и грязь, разводимая ими в жизни, не возмущает нас" (Горький М. О печати. Госполитиздат. М., 1962, с. 40).

Страницы публицистики А. Блока сохранили и донесли до нас мнение еще одного современника суворинской газеты, выразившего возмущение и протест против ее антинародной направленности и развращающего влияния: "Рядом с верными мыслями журналисты опять и опять проявляют такое ужасное неверие, такое незнание парода, такую брезгливость и такой цинизм, что за интеллигенцию русскую опять становится страшно. Разумеется, Рекорд цинизма побивает, как всегда, "Новое Время", десятки лет Успешно развращавшее русскую молодежь" (Блок А. Искусство и Революция. М., 1979, с. 183).

Весьма примечателен тот факт, что и в новых условиях кассовой борьбы революционная публицистика в качестве отличного стилистического средства обличения реакционной печати снова взяла на вооружение испытанную острую форму революционно-демократической сатиры - словесную находку Щедрина "Чего изволите?"

""Новое Время" Суворина, - писал В. И. Ленин в 1912 году, - на много десятилетий закрепило за собой это прозвище "Чего изволите?". Эта газета стала в России образцом продажных газет. "Нововременство" стало выражением, однозначащим с понятиями: отступничество, ренегатство, подхалимство. "Новое Время" Суворина - образец бойкой торговли "на вынос и распивочно". Здесь торгуют всем, начиная от политических убеждений и кончая порнографическими объявлениями" (т. 22, с. 44).

В статье В. И. Ленина "Карьера" содержится уничтожающая, презрительная характеристика издателя "Нового Времени" Суворина, деятельность которого рассматривается как наглядный и убедительный пример буржуазного перерождения русской либеральной интеллигенции: "Либеральный журналист Суворин во время второго демократического подъема в России (конец 70-х годов XIX века) повернул к национализму, к шовинизму, к беспардонному лакейству перед власть имущими. Русско-турецкая война помогла этому карьеристу "найти себя" и найти свою дорожку лакея, награждаемого громадными доходами его газеты "Чего изволите?"" (там же).

В то же время В. И. Ленин подвергает крылатую фразу Щедрина расширенному истолкованию, используя ее сатирическую экспрессию в полемике с другими органами враждебной прессы. Так, обличая экономистов, Ленин пишет об их журнале "Рабочее Дело" и газете "Рабочая Мысль": "Я не я, лошадь не моя, я не извозчик. Мы не "экономисты", "Раб. Мысль" не "экономизм", в России нет вообще "экономизма". Это - замечательно ловкий и "политичный" прием, имеющий только то маленькое неудобство, что органы, его практикующие, принято называть кличкой: "чего изволите?"" (т. 6, с. 96).

Первоначальный смысловой объем сатирической формулы Щедрина еще более расширяется и усложняется в работах В. И. Ленина, обличающих политических противников большевистской партии - либеральную буржуазию, кадетскую партию, ликвидаторов.

"Возьмем программу либеральной буржуазии, т. е. кадетскую, - читаем мы в статье В. И. Ленина "Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905-1907 годов". - Верные девизу: "чего изволите?" (т. е. чего изволят господа помещики), они и в первой Думе выдвинули одну, во второй - другую программу. Смена программ - для них такое же легкое и незаметное дело, как для всех европейских беспринципных карьеристов буржуазии" (т. 16, с. 220).

В расширенном, переносном значении крылатое определение Щедрина представлено и в публицистике В. Воровского, обличавшего беспринципность журнала "Образование" и других органов этого типа журналистики, приладившихся к реакции после революции 1905 года: "Разухабистая, крикливая, наглая, с синяком под глазом, в заломленном на затылок помятом цилиндре, шла "понедельничная" пресса, разрешая развязным жестом вопросы политики, социального быта, этики, литературы, искусства - в и все это с кондачка, всё с апломбом, не допускающим возражений... Люди, имевшие хоть какие-нибудь политические, философские или религиозные убеждения, постепенно отталкивались от К участия в нелепом винегрете "Чего изволите-с?"" (Боровский В. В. Эстетика. Литература. Искусство. М., 1975, с. 206-207).

Продолжая традиции большевистской печати, современная советская публицистика активно использует обличительную формулу классика русской сатиры.

Утратив связь с конкретно-историческими реальностями, его породившими, сатирический фразеологизм Щедрина сохранился в боевых арсеналах злободневной публицистической речи как действенное средство разоблачения капиталистического строя.

Современные публицисты нередко черпают у Салтыкова-Щедрина безжалостно правдивые слова для обрисовки истинного положения трудящихся в воспеваемом империалистической пропагандой пресловутом "обществе всеобщего потребления", порабощающем миллионные массы и разъедающем их сознание: "Все можно и все в рассрочку. Но после этого бюджет семьи скрупулезно рассчитывается на долгие годы вперед: людям приходится ужимать себя в еде до минимума, чтобы в сроки уплачивать взносы. Отсюда - появление рабской идеологии: "Чего изволите?", "Сделаю все, что будет приказано"" (Лит. газета, 1970, 23 дек.).

Формула Щедрина приложима и к произведениям западноевропейской драматургии, раскрывающим тему попранного человеческого достоинства в капиталистическом мире. Так, в рецензии на спектакль Дюссельдорфского драматического театра по пьесе Бертольда Брехта читаем: "...Каждый говорит не глядя на другого - порабощенность сказывается и в полной разобщенности, в какой-то особой апатии, неспособности к контакту - при этом каждый на свой лад клянет хозяина: наступил кризис, ресторан пустует, и хозяин все бесцеремоннее помыкает слугами... При виде хозяина каждый, однако, становится в позу "чего изволите?"" (Театральная жизнь, 1984, № 17).

В то же время общеизвестная крылатая формула может употребляться и в иной публицистической функции: как элемент положительной характеристики современного советского человека, творца новой жизни, категорически не приемлящего обывательской жизненной позиции, сформулированной в словах Чего изволите?

Это общее для всех советских тружеников презрение к молчалинской морали раскрывается в современной прессе на конкретных судьбах, поступках, суждениях людей разных профессий, возрастов и социальных категорий. Например: "Я называл район за районом, фамилию за фамилией, людей смелых, не дрогнувших в обстановке бесконечных перестроек, действовавших не по принципу "чего изволите?", а так, как диктовали им местные условия, наука, опыт" (Лит. газета, 1965, 17 апр.); "Жданов - человек самостоятельных суждений и действий, он никогда не держит в запасе елейного "чего изволите?", он ведет дело по строгим принципам хозяйственного расчета, коллективного подряда, много строит, но в должниках у государства не ходит" (Советская Россия, 1983, 14 апр.); "Потом еще вот что скажу: прокурор каждый день сдает экзамен на мужество. Он ведь следит и за тем, как должностные лица закон соблюдают. Любые, какой бы пост ни занимали. Для прокурора никаких "постов" нет и быть не может, есть только закон... Иначе поплывешь по течению, и ты уже не прокурор, а "чего изволите?"" (Лит. газета, 1981, 11 февраля).

Удивительно интересна и сложна история крылатых слов, оторвавшихся от первоначального контекста и начавших вторую, самостоятельную жизнь в системе речевых средств публицистической выразительности: созданные на материале разговорно-бытовой лексики одной из самых униженных социальных групп дореволюционной России, выросшие затем под пером мастера резолюционно-демократической сатиры в большое социально-политическое обобщение, ставшие одной из излюбленных сатирических формул великого вождя пролетарской революции, они и теперь, по прошествии целого столетия, не утратили своей значимости и действенности.