Старорусский язык: двуязычие

Москва вновь крупнейший город Европы: 30 тыс. дворов! Мало кто помнит схватки с шляхтичами на московских улицах и сгоревший Скородом - деревянную стену по границе города, прозванную так за быстроту постройки. Вместо него теперь земляной вал со рвом - будущее Садовое кольцо. Ушли в историю героизм Сусанина, славное ополчение князя Пожарского и земского старосты Минина, въехавших в Кремль через Красную площадь в 1612 г., крестьянская война под водительством Болотникова. Умы занимают отписки и чертежи землепроходцев в Сибири, вышедших к морю Охотскому, Украина, воссоединенная гетманом Хмельницким с Россией. Шумные московские ярмарки все больше походят на всероссийские, ускоряют товарное обращение, внешнее и внутреннее. Работа на рынок, а не на заказ рождает мануфактурное производство. В Москве появился второй Пушечный двор, пороховые мельницы, кирпичные, стекольные и иные заводы.

Еще не начертана программа на много лет вперед - на земле, которая откроет свои богатства русскому человеку, на море, где явится русский флот, в государстве и народе, перед которыми наука и образование откроют новый мир, в языке, который с развитием великорусской народности в нацию превратится в единый русский литературный язык. Россия еще не завладела всем тем, что абсолютно ей необходимо для естественного развития, не прорубила еще окно в Европу. Лишь через полвека построят Петербург и перенесут туда столицу.

Усадьбы бояр с бесчисленной дворней и владения попроще хранят исконную застройку: дома в глубине дворов, глухие заборы по улицам. Но в камне уже все монастыри, палаты богачей, торговые и правительственные здания. Стены из известняка заменили старые укрепления Царь-города, называемого теперь Белым, но и в нем, в пределах будущего Бульварного кольца, до булыжных мостовых далеко.

- Кремль похож, - подумала Настя. - И Красная площадь, не считая огромного рва, соединяющего Не глинную и Москву-реку. Вырытый в 1508 г. (и засыпанный в 1823 г.) он превратил московский Кремль в неприступную цитадель, окруженную водой со всех сторон. Расчищенная из древнего Торга по княжескому указу во время строительства кирпичного Кремля, главная площадь называется Пожаром - свирепые московские пожары то и дело уничтожают стоящие на ней легкие постройки. Как раз сейчас ее начинают называть Красной, т. е. красивой, главной - как красный угол в дому, красна изба пирогами, красна девица. И по праву: на ней уже столетие красуется преудивлен камен со многими приделы собор Покрова что на рву, сооруженный зодчими Бармой и Постником по велению Ивана Грозного Казаньския ради победы. Прихотливая фантазия строителей, о восьми верхах чудо, где подле срединного шатра размещено восемь приделов, а к ним пристроена церковь Василия Блаженного (по ней и весь храм стали называть). Храм реставрирован уже при жизни Насти. 400 лет он стоит, не переставая всех восхищать своей затейливой красотой.

На Пожаре Лобное место - трибуна, с которой произносятся важнейшие речи и дьяки читают указы. Сюда ходят за покупками, за новостями и просто так погулять. Земские ярыжки с бляхами на груди, низшие полицейские чины охотятся за воришками. В лавках сидят сидельцы-продавцы, на каменном мосту, перекинутом через ров от Спасских ворот, торгуют книгами и фряжскими листами (так называют гравюры). Тут тиунская изба, в которой Петр I откроет для толпящихся на мосту любителей чтения библиотеку.

Старорусский язык

Здесь средоточие жизни, смешение характеров, наречий, акцентов. Здесь куется живой язык, рождаются веселые прибаутки: Вот сбитень, вот горячий - пьет приказный, пьет подьячий! Что в Москве в торгу, то бы у тебя в дому... Настя вспомнила описание Москвы в "Петре Первом" А. Толстого: прямо сфотографировал! Вот про часы забыл написать на Фроловской (Спасской) проездной башне. Установленные в 1585 г., они в 1625 г. переделаны английским часового и водовзводного дела мастером Христофором Галовеем, и теперь с перечасьем - с боем: звук их 13 отбивающих время колоколов, отлитых московским умельцем Кириллом Самойловым, слышен окрест аж в деревнях за десять и более верст. На ночь они не заводятся и показывают время с восхода до захода солнца - да и кто их в темноте увидит - город ведь не освещен, как сейчас! Вращается круг-циферблат, а цифры проходят мимо утвержденного сверху изображения солнца. Ничего, скоро новые, с 12-часовым счетом и музыкой установит царь Петр.

На рубеже следующего века он свершит многое. По его велению страна перейдет, например, к новому летосчислению: вслед за 7207 наступит 1700 год.

Пока же Настя в Москве лета 7170. Привычная к округлому начерку букв, к пробелам между словами и знакам препинания, она с изумлением листает книги, не в силах что-либо прочесть, узнавая лишь отдельные слова. Ведь живущую в ее время с непринципиальными изменениями гражданскую азбуку введет тот же Петр, реформировав и сблизив с латиницей кирилловский полуустав, сохранив, правда, и его для богослужебных книг. Собственноручно поправив проект "Изображения древних и новых письмен славенских печатных и рукописных", подготовленный московским приказом книг печатного дела, он надписал: "Сими литеры печатать исторические и мануфактурные книги". Первой напечатают Геометрию, так же издадут и первую русскую газету, тоже появившуюся по его воле, - "Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах".

Скоропись

Настя роется в ларце своего девять раз прадеда, торговца книгами и писчими принадлежностями. Есть тут новые печатные книги, но больше рукописных. Вот древняя, на пергамене (от города Пергам в Малой Азии, откуда эти специально выделанные кожи вывозили) из свиной кожи, написана уставом: буквы прямолинейны, с тщательно выписанными кривыми чертами, прописные и строчные не различаются, зато заголовки и первые буквы абзацев выписаны красками, изукрашены рисунками. Вот книга, написанная полууставом уже на бумаге XVI в.: буквы менее выписаны, наклонны, а слова, как в латинских средневековых рукописях, разделены точками, хотя обычно их ставят только в конце завершенной группы слов. А вот скоропись: между словами интервалы, но буквы с такими завитушками, иногда одна над другой, что вовсе ничего не разберешь. Вот совсем недавняя - Годовой разнись, или месячило (Настю уже не удивишь орфографией); это же то, что потом назовут месяцеслов, т. е. календарь!)

Очень мешает, что часто встречающиеся слова пишутся сокрашенно, причем над ними ставится особый надстрочный знак - титло, - человькъ, - господь, . Он ставится и над написанием чисел, которые обозначаются не арабскими цифрами, а буквами: А, В, Г, Д... И (восьмеричное) - единицы, i (десятеричное), К, Л, М, Н...- десятки, Р, С, Т, У, Ф...- сотни. Настя попыталась вспомнить старые названия букв: аз, буки, веди (отсюда азведи или азбуки, т. е. алфавит, азбука), глаголь, добро, есть, живете - дальше не шло. Выражения, правда, пришли на ум: ни аза не смыслит, ставить точки над и (имеется, ясное дело, в виду i десятеричное), от аза до ижицы (от начала до конца, мы бы сказали от А до Я), ходить фертом (т. е. руки в боки, как Ф в отличие от θ, фиты), выписывать ногами мыслете (т. е. букву М), сделать на ять. Но вот какие буквы перед ижицей были - ять, фита, еры, цы, червь? Не очень ясно, что называли рцы, слово, твердь, ук... Папа однажды показывал, как раньше учили читать: по складам, потом по толкам, т. е. уже пословно и осмысленно, с чувством, с толком, с расстановкой: буки, люди, аз - БЛА, живете, иже - ЖЕ - БЛАЖЕ, наш, ер - БЛАЖЕНЪ. И теперь говорим: сбиться с толку, запутаться.

- Уронила меня мать, подняли люди, срезали голову, вынули сердце, дали пить - и стал я говорить,- пропела, не зная меры, Гривна. - Теперь и не отгадаешь эту загадку про гусиные перья, у которых наискось срезали кончик и прочищали середину. Перья из левого крыла гуся или лебедя стоили дороже, их изгиб удобен для руки, если ты не левша! Стальные перья, появившись в XVIII в. и присвоив себе их имя, вытеснили их не сразу: и Пушкин, и Гоголь писали настоящими перьями!

Но Насте надоело про письмо. Ее охватила дерзкая мечта: передать бы дедов ларец Ленинской библиотеке. Древние книги - своеобразные машины времени. Они придают достоверность полету на крыльях фантазии и воображения, увлекательному путешествию в прошлое. Они ведь едва ли не единственный надежный источник, рассказчик-очевидец дальних предков, их нравов и обычаев, повседневных хлопот и торжественных обрядов, войн, политических страстей. И сами играли громадную роль в той жизни. Вот и возникает ощущение трепета, когда прикасаешься к рукописи, которую в руках держали люди полтыщи лет тому назад, в которую писец заботливо вложил ум и труд. Чего не отдадут сегодня музеи за древние пергамены, даже за какие-нибудь песнопения с нотными знаками, уставы церковных служб! Бесценную отечественную историю раскрывают вместе с бытом и мыслями древних даже религиозные переводы, апокрифические и житейные.

Послышался лязг засовов, и Настя, скользнув глазами по свиткам чистой бумаги, затейливым чернильницам, пузырькам с песком, которым присыпают написанное вместо промокашки, связкам гусиных и - подороже, на любителя - лебяжьих перьев, поспешила наверх, где горница хозяина, женская светлица и трапезная. Как и любое московское жилье, даже каменные палаты, дом близок по устройству к русской избе, состоящей из клети - жилого помещения и подклета - помещения для хозяйственных нужд, для склада товара и торговли. Едва домочадцы разместились на сундуках и лавках (стульев еще нет в русском быту), хозяин начал говорить о смуте, коя учинилась на Москве. На Пожаре его чуть не побили вместе с другими купцами, лоток разграбили.

- На многих местех по воротам и по стенам при биты воровские листы, бутто бояре Милославские, дьяк Башмаков и богач гость Шорин, хотя всех погубить и поддать польскому королю, чеканят поддельные денги. Всякого чину люди те писма чли и умыслили итти к царю просити, тех бояр чтоб выдал головою на убиение. Царь дал им на своем слове руку сыск и указ учинити, а сам велел тем боярам сохранитися у царицы и послал к Москве ближнего своего князя Хованского. Тот почал людем говорити, чтоб домов ничьих не грабили, но люди торговые, и хлебники, и пирожники, и мясники, и деревенские и гулящие люди, и многие стрельцы и солдаты надворного полку были в смятении, и теперь идет по Москве грабеж и кроворазлитие.

По мнению домашних, причиной тут финансовый трюк царя, который восемь лет тому назад ввел впервые медные монеты, объявив их равноценными оставшимся в обращении старым серебряным.

- Медные денги год от году подешевели, сперва ходили рубль против рубля, а потом почали ходить по 2, по 3 и по 10, по 15 рублев медных денег за серебряный рубль, а с торговых людей и с крестьян десятую и пятую денгу имали в казну серебром, а ратным людем давали жалованье медными денгами, против того как преж сего давано серебряными. Почало быть воровство великое, те медные денги белили и посеребривали и с серебряными мешали, как на медные все стало дорого и многие мрут с голоду. Как не учинитися тут кроворазлитию?

Хозяин веско предрек:

- Умыслит царь, чтоб еще чего меж людми о денгах не учинилося и повелит те медные денги отставить и не торговать, а приносить их в его царскую казну на Москве и в городех, и за рубль медных денег будет платить серебряными. А кто медных денег не похочет давать в царскую казну, тем велено будет их сливать и переделывать в котлы и во что кто хочет, а кто учнет медные денги держати денгами, им учинен будет заказ под смертною казнью. Также ис царские казны людем почнут давать жалованье годовое и кормовые денги серебром, и от того тем медным денгам учинится скончание!

Женщины менее оптимистично, но столь же, впрочем, точно предрекали иные события:

- Смутьянам противитися не уметь, у них в руках ничего ни у кого, и почнут они бегать и топитися в Москву реку... Всяких чинов людей, воров и невинных много переловлено, пересечено, сослано, казнено будет, а домы их и животы иманы будут на царя... Пытать станут и по сыску за вину отсекати руки и ноги, а иным, бив кнутьем, класть на лице признаки, розжегши железо накрасно, а поставлено на том железе "буки" - бунтовщик, чтоб до веку был признатен.

Женщины знали жизнь. Жадность богатевших бояр и купцов, расстроенное войнами хозяйство, растущие расходы на централизацию власти и укрепление крепостного права, окончательно узаконенного "Соборным уложением" 1649 г., безмерно множили налоги и возмущали трудовой люд. Царь жестоко подавлял смуты, Соляной бунт; беспощадно расправится он и с Медным бунтом, а потом и с восстанием Степана Разина.

- Помилуй мя, - сказал хозяин, надеясь, что пронесет мимо его дома и бунтовщиков, и карателей. Отвлечения ради достал нравоучительную книгу, бережно раскрыл переплет из липовых дощечек, обтянутых кожей со сложным тиснением, любовно погладил бумагу с водяными знаками XVI в. - голова быка с острыми рогами и щетинистый кабан.

- За такую хорошие деньги можно взять, только на медяки ее отдавать не стоит, лучше повременить!

Старорусские слова

Нараспев начал читать из "Книги степенной царского родословия" про великого князя Игоря, како сочетася со блаженною Ольгою:

- Игорю же юну сущу и бывшу ему в Псковской области, яко же нецыи поведаша дивно сказание, яко некогда ему утещающуся некими ловитвами и узре об ону страну реки лов желанный. и не бе ему возможно преити на ону страну реки. понеже не бяша ладийци. и узре некоего по реце пловуща в лодийце и призва пловущаго ко брегу и повеле...

'Книги степенной царского родословия'

Заглядывая чтецу через плечо, Настя едва следила за словами, написанными подряд, точки вместо запятых, часто то же слово через разные буквы; вслушиваясь в речитатив, не всегда улавливала смысл: "она же ему глаголаше. что всуе смущаешися. о княже. не прельщайся видев мя юну девицу и уединену и о сем не надейся. яко не имаши одолети ми аще и невежа есмь и вельми юна и прост обычай имам якоже мя видиши. но обаче разумех яко поругати ми ся хощеши и глаголеши нелепая. его же не хошу не слышати. дондеже юн еси блюди себе да не одолеет ти неразумие..."

Многие слова вообще неизвестны, о значении других с трудом догадываешься: всуе - зря, напрасно, об ону страну - на той, на другой стороне, а обаче? дондеже? И формы не сразу поймешь: ему же бывшу в Пскове - когда он там был, имаша одолети - имеешь, т. е. сумеешь, можешь, одолеть. Главное же - слова нанизываются как бисер на нитку, без конца и остановок - вроде как мысль неорганизованная течет; это и есть синтаксис периодов, а не предложений. Почему же в книге будто другой язык, не тот, каким только что про смуту говорили? Правда, и в простом разговоре не все сразу поймешь: домы их и животы иманы будут - здесь живот не жизнь даже, а имущество. Трудно. И сам рассказ про Игоря с Ольгой по содержанию наивный какой-то, почти смешной.

Домочадцы же внимали с умильным трепетом. Но и им душеспасительное чтение не принесло успокоения. Когда завечерело и в светцах зажгли лучины,, они то и дело проверяли, крепко ль задвинуты ставни, поговаривали, не попрятать ли посуду и иные ценности с поставца (их выставляли на этот стол, чтобы показать состоятельность и положение), даже оклады с икон в красном углу. Боязливая напряженность заразительна, и Насте стало не по себе.

- Твой род, как и Москва, выдюжит, Настенька, испытание и многие другие, более страшные, а сейчас прощайте: беда не обойдет этого Воробьева - Волшебный голос Гривны звучал без жалости. - Страсть торгашей не люблю: попортил он из корысти ни одну древнюю книгу. И - стыд сказать и грех утаить - с монетами фальшивил (а для Гривны это страшный грех: ведь все русские деньги от нее). Когда не вижу своих, так тошно по них, а увижу своих, да много худых, так лучше б без них!

Пообещав Насте рассказать потом историю денег, Гривна спросила: вполне ли Настя понимает своих предков на удалении в три столетия?

- Письмо - нет, даже если вслух читают, - призналась Настя, пристыженно ощущая себя почему-то виноватой за проступки Воробьева в XVII в. - Нужно все время усилие, чтобы за речью следить. Напрягусь и вполне понимаю, но современным этот язык я бы не назвала. Забавно, но он как-то не кажется просто испорченным современным, как в XVIII в. Вроде просто какой-то другой. Книжное язычие совсем уж не назовешь неграмотностью. Вот живую речь еще можно принять за нашу необразованную...

Гривна согласно поддакнула и предложила условно называть язык XVII в. старорусским.

- Когда говорят, тоже не все ясно, - Насте хотелось еще поговорить об этом. - Даже из-за этих учнет, почнет, станет вместо будет. Звуки немножко не такие: где пишется , вроде и не Е: увьче, вритъ, дло; услышала лИЕс, не сразу разобралась, что лес. Прабабку еще труднее понять - она из Владимира и окает: от Ондрея Олексеевича. И не склоняет: расправа чинити, не давать им управа, земля очистити. Кстати, ставят странное окончание - на городех. Древнее что ли? Раз листала чехословацкий журнал "Свет в образех". Но почему тогда рядом нормально на улицах?

Гривна снисходительно улыбнулась, пустилась в объяснения:

- Потому что город - мужского рода, а улица- женского. Окончания тут искони разные: о городех и о улицах. И в творительном подеже: улицами, но городы. И в дательном: улицам, но городом. Правильно поэтому за высокими горами и высокими холмы; велел стрельцом и людем своим и женам; знался с бесы; за слободскими городы, за Тверскими вороты, двор с землею и с хоромы, мылня с сенцы.

Когда-то склонения различались в зависимости от основы слова, теперь все большую роль играет грамматический род. Склонение во множественном числе, как нынешнее в единственном, имело разные формы, зависимо от рода и звукового вида основы, теперь эти различия ослабли. Объединяются имена женского рода разных основ, все основы мужского и среднего рода сосредоточились вокруг основ на О (не подчинилось лишь слово путь; печать и подобные стали женского рода). Господство единых окончаний захватило и основы на И (гостями, костями, хотя чувствуются и старые гостьми, костьми, лошадьми, людьми). Остатки древних склонений и в таких словах, как славянин, время.

Косвенные падежи во множественном числе для тебя уже одно склонение: ам, ами, ах - под влиянием женских имен. За отдельными исключениями совпали и формы мужского и женского рода в именительном падеже. Являя пример приспособления архаичной морфологии к новым формам мышления и главенствуя с XV в., новая группировка существительных по типам склонения с унификацией окончаний установилась не сразу, долгое время старое и новое сосуществовали.

- Вроде как сейчас с сестрой и сестрою, тракторы и трактора, без сахара и без сахару,- обрадованно сообразила Настя. - Что же и тут в будущем выживет одна какая-то форма?

- Наверно, если не наметится какого-то смыслового или стилистического различия, оправдывающего обе. Между прочим, и старый творительный жил долго, вспомним у Пушкина: подпер горы Угорские своими железными полки; за дубовыми тесовыми вороты.

Выражение со товарищи живет, пусть шутливо, до сего дня. Тут еще одно: в письме дольше держались старых правил, писали (официально): иноземцом дале Архангельского города к Москве не ездить, хотя говорили уже иноземцам. Письмо всегда архаичное любит: под древы, с сыны, в делех, ко врагом, при вратех писал и тот, кто говорил под деревами, с сынами, в делах, к врагам, при ворогах. В Москве с XV в. путают: то городом, городы, городех, то, будто это женского рода, городам, городами, городах. Может быть, конечно, и хорошо, что по женскому роду выровнялись...

- А как еще? Ясно, женское начало сильней.

- Могли вообще не выравниваться. Как у чехов.

Или выровняться по другому основанию. У сербов унификация пошла не по родам, а по падежам, отчего одну форму имеют сейчас местный, дательный и предложный. У болгар же просто исчезло все склонение.

- Почему? Почему у нас нет унификации в единственном числе?

Гривна не знала.

- Как это, ты и не знаешь? Ты же все знаешь.

- Никто всего не знает. Русским оказалось удобнее отказаться от сложных глагольных времен и развить систему видов - кто объяснит почему? Ведь англичанам, немцам да и болгарам, сербам удобнее было ее сохранить! Прислушайся: вокруг тебя, как в XX в., говорят знал, даже не всегда знал есмь. Но в книгах ставят по-прежнему знахъ, уби, приидохъ, прияша, кричаху...

- Почему по-разному говорят и пишут?

- Люди редко пишут и говорят одинаково, а в средневековье вообще письменный язык был обычно другим, чем разговорный, - ученым, искусственным, священным, часто совсем чужим. Московитяне не могут писать и рассуждать по научным вопросам, не прибегая к другому языку. Наоборот, в домашних беседах никому из них не обойтись книжным языком. Так и говорится, что разговаривать надо по-русски, а писать по-славенски. Когда разговор касается важных предметов, и в устной речи прибегают к книжным средствам выражения, наука и даже светская литература вся во власти книжности. Получается двуязычие. У каждого языка, а лучше сказать, помня, как они близки, у каждого язычия, свой произносительный облик, грамматический строй, словарь: аз - яз - я, един - один, делаеши - делаешь, абие - скоро, еже - которые, паки - опять, дондеже - покамест, стогна - улица, стезя - тропа, рекл - сказал. В книжном языке есть двойственное число (ногама своима), звательный падеж (сыне, друже, царю, жено), краткие местоименные формы (помилуй мя, досадно бо ми есть), древние глагольные формы.

Выходит, что много нужных в жизни слов (рубаха, лапти, шуба, лавка, бочка, кочерга, лопата, блины, похлебка, щи) непечатно. Крайне неудобно, что по многим темам вроде вообще нельзя написать, так как в книжности нет соответствующих средств. И двуязычие все время углубляется: если книжный язык почти не изменен, то живая речь вся в движении.

Настя вмешалась в рассуждения:

- Двуязычие, - значит, два язычия. Откуда они взялись? И куда делись?

- Книжное язычие к середине XVIII в. превратится в культовый, замкнутый в религии язык, хотя его элементы окажутся поразительно живучими. Ярок блеск славяномудрия, глубоки его исторические корни! Чем ученее хочешь казаться, тем больше переходишь на книжное язычие. Во всяком случае, чтобы не приняли за неуча, пишешь не так, как произносишь, а по правилам книжности (пишу сегодня, хотя говорю сиводни).

Лишь в отдельных сочинениях, например в замечательном "Житии протопопа Аввакума, им самим написанном", начинается сознательное смешение двух язычий, что знаменует начало конца их обособленности и надолго определяет дальнейшее развитие. Люди, все больше занимающиеся производством, все более просвещенные, явно теряют вкус к проповедям, житиям. Усиливается хозяйственно-политическая роль посадов, жителей торгово-ремесленных частей города, склонных к светским повествованиям. Все это порождает бытовые и сатирические произведения, в которых меньше чувствуются книжные традиции. И они записываются, подрывая монополию книжности в письме, нанося ей непоправимые удары.

- Пойди справься с нуждами общения, когда у тебя два язычия, - думает Настя. - Какая тут наука, прогресс? Сидят себе в патриархальной замкнутости. Ничего! Дремучая старина медленно, но уходит. Грядет новый мир, открывающий мою современность.

Прощаясь с мрачным домом Воробьевых, она говорит:

- Два язычия, даже сближающиеся, но разобщенные по сферам употребления и по структуре, решительно не соответствуют эпохе формирования нации и становятся крупным препятствием на его пути.

Гривна вновь перешла на профессорский тон и продолжила:

- Поэтому весь начальный период формирования русского национального языка идет под знаком преодоления двуязычия. Производство и товарный оборот, нужды рынка требуют, наряду с государственным сплочением территорий с населением, говорящим на русском языке (это стало фактом в XVI в.), их экономического слияния, концентрации местных рынков во всероссийский. Для образования нации необходимо устранение всяких препятствий развитию этого языка и закрепление его в литературе. Усиливающиеся междиалектные связи превращают общий национальный язык в литературный, отличающийся всенародным единообразием, крепкими и обязательными нормами, закрепленными в образцовой литературе, призванными и охраняемыми обществом, государством, школой. Именно в литературе язык наиболее быстро развивается, совершенствуется, оказывая облагораживающее влияние на все разновидности речи. Богослужебные книги и душеспасительное чтение слишком узки по тематике, идеям, поэтому громадную роль играет появление демократической светской литературы, оформление художественных и публицистических жанров, трудов по истории, философии, науке.

Качественно новая система возникает на противопоставлении не типов языка, не язычий, ни одно из которых не в состоянии само по себе стать фундаментом всех сфер и содержаний общения, а на противопоставлении стилей, которые отнюдь не механически синтезируют все языковые богатства нации. Национальный литературный язык складывается к XIX в. на базе народно-разговорной московской речи. Этому способствует бурное обогащение языка в XVII - XVIII вв., когда в образованный обиход привлекается все больше собственно русских слов - начальник, чиновник, подданство, всероссийский. Окно, прорубленное в Европу, переводческая деятельность, общая европеизация открывают шлюзы иноязычности - фрак, жилет, церемония, вензель, обыватель, армия, гарнизон, кухня, глобус, инспектор, рапорт, верфь, мичман. Поток столь обилен, полноводен, что потомкам надолго хватит из чего выбирать; борьба с иностранщиной станет вечной заботой ревнителей чистоты русского языка. Ведь все хорошо в меру.

Переход от языка великорусской народности к русскому национальному языку начинается в петровскую эпоху, укрепляется понятием штиля, научно осмысленного Ломоносовым. Учреждение Академии наук, учебных заведений, реформа азбуки, обильное издание книг - все ускоряет распад двуязычия, обостряет смешение типов языка. Сумятица, неупорядоченность в применении разных средств царят долго и постепенно преодолеваются грамматиками словарями-лексиконами. О переводных словарях, облегчающих освоение западной науки и культуры, пекся Петр I, требуя: "... где какое именование явится, выписывать в особливую тетрадь. Сие выписав, перевесть на русский язык". Собственноручно правя "Лексикон вокабулам новым" в духе эпохи и сгиба ума русского, вычеркнул редкие слова, исправил ряд толкований: вместо застава при слове барьер написал куда точнее: преграда, при слове глобус исправил круг земной, в подобие яблока построен - было явно хуже: в подобие яйца.

Гривна вздохнула и заметила, что иной раз филологические пособия как раз укрепляли двуязычие. Книгопечатание светских книг, а оно началось куда позже печатания книг духовных, способствует укреплению языка в подчеркнуто книжном духе. Отступления от традиций письма кажутся досадными с разной мерой терпимости в разные эпохи нарушениями вообще порядка; за них перестали сечь очень поздно! В сборнике церковных постановлений "Стоглаве" указывается: "Которые писцы по городом книгу пишуть, и вы бо им велели писати с добрых переводов, да написав правили". Продажу непроверенной и неисправленной церковниками книги возбраняли с великим запрещением; доставалось и продавцу, и покупателю, а книга изымалась.

Расхождение между язычиями подчеркивалось орфографией. Когда жизнь заставила записывать и то, чего не было в книжности, стала складываться особая приказная письменность, о которой мы узнаем на следующей остановке в XVI в. Так вот Указ о едином правописании 1675 г. позволял, например, "того в бесчестье не ставить и судов в том не давать и не разыскивать, кто в челобитье своем напишет А вместо О, Е вместо и иные в письмах наречия". Но заповеди строгой старины преступались с трудом, а в церковных книгах вообще не преступались.

Указ о едином правописании

Гривна принялась было рассказывать о том, что впервые упорядочил русский язык Ломоносов в своей "Российской грамматике", но Настя решительно перебила ее:

- Хватит возвращаться в будущее. Знаю, куда язычия делись, а вот откуда они пошли? Наш путь в глубь веков. Посмотрим, как язычия в письме были, особенно это, живое. И про деньги не забудь, раз обещала, рассказать.

- Ну ладно, о деньгах, так о деньгах. В старину бумажных денежных знаков не было (в России первые, ассигнации, появились в 1769 г.), а стоимость металлических определялась ценностью веса золота или серебра, из которых они делались. Как всякое феодальное средневековое государство, считавшее себя независимым, удельные княжества Руси XIV - XV вв. чеканили монету по своему образцу и весу. Наиболее распространены были денга Новгорода и московская денга, вдвое легче новгородки. Пестрота разнотипных монет разного веса затрудняла перерасчеты, тормозила торговлю, подрывала экономику. Настоящим бичом была постоянная порча монет.

Печатные иероглифы

Царь Алексей Михайлович реформировал деньги без учета рыночной стоимости металлов, без технической подготовки, знания экономики и потребностей рынка в монете. Впервые выпущенная монета рубль равнялась по номиналу 100 старым копейкам, а по весу - лишь западноевропейскому талеру, известному у нас под именем ефимок и весившему немногим более 50 копеек. Их перечеканивали штемпелем, удостоверявшим, что эта монета отныне не ефимок, а рубль, ефимок с признаками. Еще их разрезали на четыре части и каждую клеймили как пол уполтину, 25 копеек. Одновременно выпустили медные монеты, в частности полтину, или полтинник, которую народ ехидно прозвал медным ефимком.

Желая собрать у населения ценный металл, казна принимала налоги только серебром. Расстройство экономики из-за обесценения денег, спекуляции и фальшивомонетничества, недовольство купцов, ремесленников, посадских людей, у которых отбирали серебро и за все платили медью, и вызвали Медный бунт, подавив который правительство благоразумно вернулось к дореформенной денежной системе.

- Ты видела только что, как падал курс медных денег, покупная способность: они не удержались в цене на одном уровне с серебряными, ибо рынок не подчиняется прихоти царя. Равноценными они могут быть, лишь став знаками стоимости, когда номинал законодательно гарантируется государством и не зависит от веса, вообще реальной ценности.

Превратить монеты в номинальные денежные знаки царю Алексею не удалось. Это сделал его сын. Свою реформу Петр I провел тактично, исподволь, 15 лет готовя народ к принятию столь ненавистных медяков. Сначала выпустили медные денгу, полушку и полуполушку (¹/₂, ¹/₄ и ¹/₈ копейки), объясняя населению, что по закону две денги, четыре полушки или восемь полуполушек равны серебряной копейке и что она сохранится; медь же введена только как мелкая разменная монета - для удобства торговли. Ее и назвали мелочь - словом, сохранившимся с более общим значением до сего дня.

Серебряный рубль был такого же веса, что и рублевик Алексея Михайловича - западный талер, но по весу теперь действительно равнялся 100 незаметно облегченным копейкам, которые превратились в такие крохотные кусочки серебра, что считать их стало труднее, чем медяки. Вместе с рублем в 1704 г. была выпущена и медная копейка. Новая реформа соответствовала интересам возраставшей коммерции мощного Российского государства. Кстати, Россия - первое государство, создавшее самый простой и удобный денежный счет, какой можно себе представить. Много позже на десятичную систему перешли Франция, Германия и США.