1. Д-р Эсперанто-Заменгоф как утопист

Создатель Эсперанто Людовик Лазарь Маркович Заменгоф родился 15 декабря 1859 г. на западной окраине России - в городке Белостоке, ныне входящем в состав Польши. Еще в детстве на него произвело гнетущее впечатление то, что люди разных национальностей (Белосток населяли русские, евреи, белорусы, поляки) говорят на своих языках: это обособляет, отчуждает их друг от друга. Его отец держал в Белостоке школу. Позднее Марк Заменгоф перебрался с семьей в Варшаву, где работал преподавателем иностранных языков в гимназии.

В будущем интерлингвисте способности к языкам проявились рано. И рано увлекала его идея искусственного интернационального языка. Проект такого языка он разработал еще будучи гимназистом восьмого класса. Но отец, заслуживший чин статского советника и назначенный цензором иностранных газет, сжег доверенную ему подозрительную рукопись с каким-то загадочным lingwe uniwersala.

В студенческие годы, учась на медицинском факультете в Москве, затем в Вене и наконец в Варшаве, Людовик Лазарь разработал свой проект заново. Прошло целых десять лет, Заменгоф стал уже доктором, специалистом по глазным болезням, начал практиковать в Варшаве, когда он решился выпустить в свет тоненькую брошюрку "Lingvo internacia" под псевдонимом D-ro Esperanto - д-р Надеющийся.

Владея несколькими языками, юноша Заменгоф сконструировал свой язык для международного общения, руководствуясь чисто интуитивными соображениями и, несмотря на некоторые существенные просчеты, оказался бесспорно способным интерлингвистом-любителем. Но еще больше изобретательности проявил он в пропаганде своего проекта: разослал его прежде всего в редакции газет разных стран, в научные общества. Это был упорный мечтатель, идеалист и гуманист, жаждавший облагодетельствовать человечество, дать ему средство для умиротворения всех враждующих в мире сил.

На свой язык д-р Эсперанто-Заменгоф смотрел не как на простое средство общения разноязычных людей, а как на панацею от всех общественных бед. В этом заключалась "внутренняя идея" эсперантизма, которую он провозгласил на первом же конгрессе своих последователей: олицетворенная в Эсперанто идея всеобщего умиротворения, сказал он, уже начинает объединять "в единую семью все народы, все слои и все классы человеческого общества"^*. Эту реакционную идеологию Заменгоф хотел связать со своим языком навечно. На II Всемирном конгрессе эсперантистов он одержимо заявил: "Если нас, первых пионеров Эсперанто, заставят избегать в нашей работе всякой идейности, мы с возмущением разорвем и сожжем все, что мы писали на Эсперанто!"^**. Свою речь на открытии III конгресса (Кембридж, 1907) он закончил возгласом: "Да здравствует Эсперанто! Но прежде всего - да здравствует цель и внутренняя идея эсперантистов!" Творец эсперантской утопии фанатически верил в то, что "если достаточно пропагандировать Эсперанто, он распространится между всеми народами, и тогда люди перестанут быть злыми, поймут, что они - братья"^***.

^* (Цит. по: Э. Дрезен. Заменгоф как философ и моралист. - "Международный язык", 1929, № 1, стр. 12.)

^** (Кондорсэ. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. Перев. с франц. Изд. 2. М., 1936.)

^*** (Э. Дрезен. Заменгоф - инициатор и теоретик движения за международный язык. - "Международный язык", 1929, № 3.)

Эта идея имела религиозную сущность. Ее пророк, как назвал Заменгофа Дрезен, был противником материализма и атеизма. Он был убежден, что людей надо с малых лет оберегать от этих учений, не имеющих обрядности. "Ребенок не может удовольствоваться абстрактными теориями и правилами, он нуждается в живых впечатлениях и ощутимой внешности", - рассуждал Заменгоф. В этом с ним можно было бы согласиться, если бы возможность живых впечатлений и ощутимой внешности он не сводил к церковности: "Как иногда жестоко страдает ребенок атеиста, видя другого ребенка, может быть, нищего, но с радостным сердцем идущего в церковь..."^*. Это очень характерно для Заменгофа: нищий ребенок будет счастлив, когда его богобоязненные родители поведут в церковь!

^* (Цит. по: Э. Дрезен. Заменгоф как философ и моралист. - "Международный язык", 1929, № 1, стр. 17.)

На первом конгрессе своих последователей он прочитал "Молитву под зеленым знаменем", в которой взывал к богу как к неведомой силе, управляющей миром. Идеалист и мистик Заменгоф совсем не разбирался в политике, политэкономии, социологии, философии, сторонился марксизма, не замечал, что "призрак коммунизма" уже бродит по Европе. В докладе, представленном Международному конгрессу рас в Лондоне (1911), "Племена и интернациональный язык" ("Gentoj kaj Lingvo Internacia", Лейпциг, 912) и в "Декларации о гомаранизме" ("Deklaracio pri Homaronismo", Мадрид, 1913) он уверял, будто бы вовсе не экономические причины порождают экономическую ненависть, что "языковой шовинизм есть главная причина ненависти между людьми" ("Deklaracio...", р. 1) и племенная, национальная рознь исчезнет лишь тогда, когда у человечества будут один общий язык и одна общая религия ("Gentoj...", p. 11-12). Конфликты политические, экономические, партийные, классовые он считал неизбежными и вечными. Из всех социальных зол самым ужасным ему представлялись конфликты национально-языковые, устранить которые и должен был бы его чудодейственный язык.

Действительность самодержавной России угнетала его главным образом тем, что там все делалось "исключительно в интересах или для прославления одного народа". Вызывало ли это в нем стремление вступить на путь общественной борьбы с самодержавием? Нет! "Это парализует у меня всякое желание вести общественную работу, заставляет меня мечтать о другой родине..."^* - признавался он в своей "Декларации".

^* (Цит. по: Э. Дрезен. Заменгоф как философ и моралист. - "Международный язык", 1929, № 1, стр. 14.)

То было в начальную пору XX в. - в годы распространения марксизма в России, в годы активизации международного рабочего движения, первой российской революции. Но д-р Эсперанто был очень далек от всего этого! Он не видел общественных сил, способных взять на свое идейное вооружение идею всемирного интернационального языка и со временем претворить ее в жизнь.

Свой язык Заменгоф связывал с попыткой создать новую нейтрально-общечеловеческую этику и нейтрально-общечеловеческую религию, которую нарек "гомаранизмом". В "Декларации о гомаранизме" он рассуждал о боге как "наивысшей, непостижимой для моего разума силе". Если в мире царят злоба и ненависть, то его, Заменгофа, Lingvo internacia должен явиться языком-мессией, призванным спасти мир. Недаром увлекавшийся в то время подобными мистическими мудрствованиями Лев Николаевич Толстой писал эсперантистам, что распространение Эсперанто - дело христианское и содействует установлению царства божия на земле^*. Эсперантисты представлялись Заменгофу "гомаранянами", которые воздвигнут свои храмы, где вместо ритуальных богослужений будут читаться вслух "произведения великих учителей человечества о жизни и смерти и об отношении нашего я к вселенной и вечности"^**.

^* (Л. Н. Толстой. О международном языке. М., книгоизд-во "Звезда", 1894.)

^** (Цит. по: Э. Дрезен. Заменгоф как философ и моралист. - "Международный язык", 1929, № 1, стр. 17.)

Тем временем на мир надвигалась совершенно непонятная наивному Заменгофу империалистическая война. Было что-то символическое в том, что она разразилась в день открытия десятого конгресса эсперантистов в Париже. Что же делал творец Эсперанто и пророк гомаранизма во время мировой бойни? Он готовил воззвание к задуманному им будущему конгрессу нейтрально-общечеловеческой религии и сочинял письмо дипломатам всех стран, поскольку, по словам Дрезена, "отказывался верить в созидательные силы людских масс". "В состоянии полной беспомощности и растерянности" (тоже слова Дрезена^*) Заменгоф попытался убедить буржуазных дипломатов в необходимости после все еще уничтожавшей миллионы людей войны объявить, чтобы "каждое государство морально и материально принадлежало всем его жителям" и чтобы национальные названия стран были заменены географическими - по имени столиц: Петербургия, Берлиния, Паризия.

^* (Цит. по: Э. Дрезен. Заменгоф как философ и моралист. - "Международный язык", 1929, № 1, стр. 19.)

Умер Людовик Лазарь Заменгоф в Варшаве, еще занятой кайзеровскими войсками, 14 апреля 1917 г., полгода не дожив до революции, приближение которой он проглядел, увлеченный своими мелкобуржуазными иллюзиями.

Почти все, что приведено выше о личности Заменгофа, можно найти и у Э. К. Дрезена в его статье "Заменгоф как философ и моралист"; главки ее носят названия: "Национализм и шовинизм (сионизм) Заменгофа" (то было у него в юности), "Религиозные идеи Заменгофа", "Идеалистические противоречия Заменгофа".

Все же не могут не вызывать уважения рано проявившаяся в Заменгофе редкая языкотворческая способность и беззаветная, с отроческих лет не покидавшая его преданность идее интернационального языка, попытке осуществить которую он отдавал свои силы. Всю свою сознательную жизнь он переживал острый конфликт между профессией окулиста и призванием интерлингвиста. Будучи типичным "продуктом" своей общественной среды, Заменгоф, как умел, служил высокому идеалу - счастью человечества.

В 1959 г. эсперантские организации отметили 100-летие со дня рождения Л. Л. Заменгофа. Был организован международный юбилейный комитет, в который вошли: тогдашний президент Бразилии, экс-президенты Франции и Швейцарии, бывший генеральный секретарь ООН, председатели парламентов Бельгии и Польши, бывшие премьер-министры Франции и Голландии, министры иностранных дел Австралии, Бразилии, Гватемалы, Норвегии и Уругвая, министры образования восьми стран. В начале 1960 г. к заменгофским мемориальным торжествам присоединилась и ЮНЕСКО. Эсперантисты опять говорили и писали о "гении" своего "учителя", о его "величии"....