Что будет дальше?

Термин фонема был предложен в конце прошлого столетия замечательным русским ученым Иваном Александровичем Бодуэном де Куртенэ. Не удивляйтесь странной фамилии: в жилах Ивана Александровича текла кровь крестоносца, провозглашенного в начале XII века "иерусалимским королем". В мемуарах Виктора Шкловского "Жили-были" Бодуэну де Куртенэ посвящены прекрасные строки как человеку и как ученому, и мы не будем их повторять. В нашей стране в двух томах изданы избранные труды Бодуэна де Куртенэ. Имя его пользуется почетом и уважением во всем мире - и прежде всего как основоположника фонологии.

Правда, в начале нашего столетия только русская школа Бодуэна де Куртенэ, включая его лучшего ученика Л. В. Щербу, принимала учение о фонеме как о своеобразном атоме языка. Лишь после первой мировой войны это учение получает отклик за рубежом и дальнейшее развитие.

Самый ценный вклад в современную фонологию внесли профессора Н. С. Трубецкой и Р. О. Якобсон. Учение о фонеме начинает распространяться во всем мире. После второй мировой войны, говоря словами известного советского лингвиста П. С. Кузнецова, "уже почти не остается ученых, которые бы считали нецелесообразным включение в том или ином виде понятия фонемы в число основных лингвистических понятий".

Сам термин фонема служит образцом для построения других моделей языка, изучающих не звуки, а другие, более высокие и сложные уровни его иерархии. Бодуэн де Куртенэ ввел термин морфема, образовав его от греческого слова морфе, то есть форма. Морфемы - это своеобразные атомы значения, минимальные значащие единицы языка (корни слов, приставки, окончания, суффиксы). Вслед за фонемой и морфемой появляются термины сема, семема, семантема. Ими обозначают атомы смысла (вспомните семантические множители, о которых рассказывал очерк "МП, ЯП, ИЯ"). В научной литературе наших дней можно встретить термины сонема, лексема, интонема, графема, граммема, кинема, тонема, номема, пиктема, релатема и многие, многие другие емы, что образованы по аналогии со словом "фонема". Только служат они для описания других элементарных единиц языков и систем знаков: атомов грамматики, лексики, графики, интонации, жестикуляции, тона и т. д.

А сама фонология, дав толчок к развитию самых разных областей языкознания, почила на лаврах? Разумеется, нет. Здесь еще много спорного и нерешенного, начиная с описания конкретных языков с помощью различительных признаков и кончая самими различительными признаками, их универсальностью.

Ни в одном из языков мира, которые описывались с помощью различительных признаков, не встречаются вместе все эти признаки. Например, система фонем русского языка требует одиннадцати признаков, система индийского языка пали - десяти, а для описания языков Полинезии, где согласных звуков очень мало, достаточно пяти-семи различительных признаков... Но, быть может, в джунглях Новой Гвинеи или Амазонии отыщется язык, который включает все двенадцать признаков? Или даже потребует для своего описания еще одну, тринадцатую пару противопоставлений?

Кстати сказать, многие лингвисты полагают, что двенадцати признаков мало для того, чтобы описать языки, даже хорошо известные. И предлагают увеличить число различительных признаков до пятнадцати и даже более. Система того или иного языка начинает описываться с помощью так называемой объемной фонологии - связи между признаками, образующими каждую фонему, изображаются не на плоскости, а в пространстве трех измерений, стереометрически. Допускаются и более сложные, четырехмерные или пятимерные модели, которые могут описать более сложные соотношения фонем и их признаков.

Но главное не в том, чтобы отыскать новый различительный признак или построить точную модель фонем конкретного языка в двух, трех или нескольких измерениях. Мы начали наш рассказ о фонологии со сравнения. Фонемы - это атомы языка, из которых складываются молекулы слов и смыслов. С помощью различительных признаков, своеобразных элементарных частиц, удалось построить подобие таблицы Менделеева, только не химической, а фонологической.

Как известно, ядерная физика до сих пор не имеет общей теории поля. Огромное число элементарных частиц, открытых в наше время, не поддается классификации и группировке. Некоторые физики предлагают понятие кварка, которое, по их мнению, является еще более базисным, элементарным, чем классические элементарные частицы...

Быть может, не за горами то время, когда и в фонологии появятся свои фонологические кварки? И найдены они будут уже не акустиками, изучающими звуковой поток человеческой речи, и не физиологами, исследующими аппарат порождения этой речи, а вероятно, учеными, которые проникают в глубины нашего мозга.

Известный нейрохирург У. Пенфилд провел интереснейшие эксперименты, пытаясь отыскать в человеческом мозгу программы владения речью. Английские t и d различаются по признаку глухость - звонкость, а фонемы h и k - по признаку прерывность-непрерывность. Во время операции, при электрическом возбуждении коры головного мозга, эти противопоставления были сняты и вместе с ними исчезли и смысловые противопоставления. Вместо бабочка пациент Пенфилда говорил моль, вместо ножницы - резаки, вместо постель - сено... То есть не только фонетические, но и смысловые различительные признаки снимались.

Это уводит нас к самой сложной, но зато и самой увлекательной и перспективной проблеме современного языкознания: каким же образом наш мозг производит речь? Почему, несмотря на все тонкости, на всю противоречивость, неоднозначность, нелинейность языка мы все-таки понимаем друг друга? Короче говоря, каковы механизмы порождения нашего ежедневного и ежеминутного чуда - человеческой речи?

Рассказом о поисках этих механизмов мы и закончим нашу книгу.